– Твоя знакомая? – пошутила я.

– Можно и так сказать, – ответил он без улыбки. – Кольцо могло принадлежать невесте моего пращура. Его звали Федор.

– Ну, мало ли Федоров на свете, – попыталась я воззвать к здравому смыслу. – А, кстати, что с ним произошло? Ты так и не рассказал.

– А что мне за это будет? – попытался отшутиться Роман.

Я нервно заерзала на месте. Всерьез я его не опасалась, да и до дома было уже рукой подать, но для солидности, я покрепче сдвинула колени и насупилась. Романа мои кривляния развеселили.

– Ответ понятен, – хмыкнул он. – Опять облом. Что ж, на Острове у меня еще будет время.

Это обещание вновь вогнало меня в краску, сердце забилось часто-часто. С трудом сдерживая идиотскую улыбку, я фыркнула:

– На острове тебе будет не до этого.

– Посмотрим. На всякий случай можешь надеть свое монашеское платье – я с удовольствием почувствую себя миссионером.

Роман притормозил возле моего дома, и я поймала себя на мысли, что сожалею о том, что мы так быстро приехали. Я чуть замешкалась. Роман немедленно воспользовался преимуществом. Он повернулся в мою сторону всем корпусом, положил одну руку на спинку сиденья и… заговорил совсем о другом.

Поначалу мне стало досадно, что он так некстати вспомнил о своем предке, хотя несколько минут назад горела желанием узнать о нем всю правду, но рассказ меня настолько поразил, что я забыла об остальном.

Как я уже слышала, Федор был молодым архитектором. Он только что закончил учебу в Петербурге и первый заказ богатого помещика счел большой удачей. Таинственность постройки поначалу его не смущала – мало ли, какие у барина причуды? – но очень скоро Федор осознал, в какой переплет угодил. Заказчик стал внушать ему почти суеверный ужас, но, в отличие от простых рабочих, Федор быстро выяснил истину и про монетный двор, и про разбойничьи набеги.

Федор трезво оценил ситуацию, так что ему и в голову не приходило выступать с разоблачениями. Единственным выходом для себя он считал бегство, но на свою беду влюбился в дворовую девушку Стешу. Та ответила ему взаимностью. Как ни скрывал от нее свой страх Федор, любящее сердце – вещун. Стеша забеспокоилась, и все пыталась дознаться, отчего милый невесел. Барышня попалась упорная, совсем извела парня своими расспросами, вот он и не выдержал, рассказал ей и про воровские рубли, и про подземные хоромы. Девушка взамен поклялась, что не выдаст тайну даже на исповеди, да видно слово не сдержала: пополз по деревне слух.

Недели не прошло, как Федор с невестой пропали без вести. После того, как их хватились, две ночи подряд те, кто проходил мимо усадьбы, слышали откуда-то из-под земли слабые глухие стоны и страшные крики, от которых волосы на голове становились дыбом. Все догадывались, кто умирал медленной мученической смертью в подземных застенках, только поделать ничего не могли.

Роман замолчал.

– Что, так и сгинули Федор с невестой? – расстроилась я.

– Увы. Только младенец и остался.

– Младенец?

– Стеша незадолго до всего родила тайно, на дальней заимке. Никто в деревне не дознался. Живот у нее был небольшой, а сарафаны в то время надежно скрывали подозрительные окружности. Стеша спасала репутацию, а спасла в итоге жизнь своему ребенку. Узнай Степан Шорохов о младенце, не пощадил бы, извел бы род неугодного под корень. Повитуха, от греха подальше, прихватила малыша, да и дала деру из деревни.

– Как благородно.

– Не о том речь. Понимала бабка, что Шорохов и ее со свету сживет, даже разбираться не станет. Он не щадил никого, кто посмел встать на его пути.

– Обожаю раннее утро! – мечтательно потянулась Машка.

Я поежилась – утренний туман пробирал до костей. От росы кроссовки уже успели промокнуть. Убила бы идиота, который назначил сбор в шесть утра, если бы он пришел вовремя, но Рома явно задерживался. Все остальные понуро толклись над обрывом, поглядывая в сторону Острова без энтузиазма. Не хватало только Эльзы и Вилли беспокойно вертел головой.

– Ты уже сообщил ей о своей неземной любви? – поддела я.

– Кто? Я? Да ты чего? – попытался отвертеться приятель.

– Не! – осклабился Юрик. – Он ей только флюиды посылает.

– А! Это, типа, часами пялится глазами ей в затылок? – сочувственно покивала я.

– Много ты понимаешь! – огрызнулся Вилли. – Она должна почувствовать.

Вот в том, что Эльза способна что-либо чувствовать, я была не уверена. Хотя…

– Хорошо-то как! – продолжала блажить Машка. – Скоро взойдет солнце! Это так символично!

– Полагаешь, оно сегодня взойдет? – с сомнением проворчала я, слегка коченея.

Машуня экипировалась весьма обстоятельно. Ее представление о том, что необходимо для подобной экспедиции, было довольно причудливым. С серебряными амулетами она явно переборщила, навскидку она навесила на себя с полтонны металлолома. Серебра с лихвой могло хватить на парочку кофейных сервизов.

Вилли вдруг резко взбодрился, прошелся туда-сюда, поигрывая мускулами. Это означало, что на горизонте нарисовалась Эльза. А разом помрачневший взгляд говорил о том, что явилась она не одна. Обернувшись, я похвалила себя за сообразительность, заметив на опушке сладкую парочку – Эльзу и Яна. Колдун выглядел слегка помятым, возможно, от недосыпа, но в утренней дымке больше обычного смахивал на тиранозавра, точнее, на его сильно уменьшенную копию. В отличие от Машки, амулет у него был только один, зато размером с блюдце. Сама Машуня, лязгая своими побрякушками, таращилась на Яна во все глаза. Опасаясь ревности Эльзы, я поспешила оттащить подругу в сторону и зашипела, торопясь привести ее в чувство:

– Чего уставилась?

– Ой, а я его знаю!

– Я тоже. Яном звать. И что? Чего тебя плющит-то?

Машка неожиданно покраснела, и все продолжала исподтишка пялиться на парня. Влюбилась, что ли? – ужаснулась я.

О, боже, как я ошибалась!

Насмотревшись, Машка набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, алея, как маков цвет:

– Ян не такой как все!

– Это видно невооруженным взглядом, – успокоила ее я, – он колдун или считает себя таковым. Короче, твой «коллега».

– Да я не об этом, – нетерпеливо дернула ногой Машка, и там что-то подозрительно звякнуло. – Он – голубой!

Теперь звякнуло у меня в голове, причем довольно отчетливо.

– Ты что-то путаешь, – осторожно заметила я, припоминая его тет-а-тет с Эльзой на веранде Кривого дома.

– Ничего я не путаю, – оскорбилась подружка, не видевшая того, что видела я, и угрожающе зазвенела браслетами у меня перед носом. Я отвела ее руку от лица и попыталась внести ясность:

– Что ты видела?