зарождающихся подозрений Каллума о том, что он частично растворяется в деградации и отчаянии.

– То-то будет забавно, если вдруг выяснится, что мы – лишь рабы некой кровожадной разумной сущности. Или и архивы – тоже боги? – вслух подумал он, а Рэйна коротко и раздраженно вздохнула.

– Да ты надо мной стебешься.

Каллум самую малость приоткрыл один глаз.

– Разумеется, я стебусь над тобой. Несешь какую-то ерунду.

Рэйна испепеляюще посмотрела на него.

– А если бы это была идея Тристана?

Каллум ощутил укол чего-то, похожего на ощущение, с которым оживает онемевшая конечность.

– У Тристана, – промямлил он, – своих мыслей нет. Это мне в нем и нравится.

Он хотел сказать «нравилось», но это наверняка не имело значения. Рэйна, к счастью, уже ушла, и Каллуму не пришлось оправдываться за то, как он ужасающе не к месту использовал в речи настоящее время. К тому же Рэйна, скорее всего, решит, что просто неверно поняла его английский.

На следующий день от них ждали презентации тем самостоятельных проектов, прошло уже недели две после оглашения так называемой программы на новый учебный год. Каллум, естественно, над темой даже не думал. Он прошел посвящение, так? Ну скажет он: нет, спасибо, хватит с меня книжек – и что? Ему надо прожить тут еще один год. Никто ведь не выгонит его, если он не защитит какого-то там диссера. Разве он не делал вклад в магию дома, просто живя под его крышей? Он помогал создавать охранные чары, и они наверняка теперь подпитываются от его магических сил. А если Рэйна права и архивы правда разумны, то и они постоянно подпитываются от Каллума. Впрочем, он и так почти всегда чувствовал себя паршиво, зато Нико дискомфорт явно был в новинку: на днях он от души раскашлялся, удивив самого себя. Явно привык контролировать функции тела и болел нечасто, если вообще болел.

При мысли об этом Каллума, подобно зуду, начинало изводить ощущение некой подставы. Если архивы или некий источник магии в доме питаются силами посвященных, отслеживают их чары, то это объяснило бы и личные дела на каждого, и ритуал посвящения, который иначе как издевательством со стороны Атласа Блэйкли не назвать. Это ведь он, Атлас Блэйкли, откровенно ненавидел Каллума – вот и наказал его, заставив провести время наедине с самим собой.

Нет, хрен там плавал. Никто лучше Каллума не знает, какое это наказание – проводить время с Каллумом. Разве что Тристан, намеревавшийся убить его. Понятненько…

То-то будет весело – да, именно весело – узнать, что у руля этакой страшной махины стоит совсем не Атлас Блэйкли. Возможно, Каллум и остальные подписались на некий эксперимент; никакие они не исследователи, а, напротив, объекты изучения. Они же носители магии: поддерживают работу охранных чар и жизнь дома, – и если уж библиотека разумна, то отчего бы ей не желать того, чем они обладают? В этом смысле они, возможно, и есть боги. Каллум сам считал себя и остальных медитов равными демиургам, но чисто риторически, не задумываясь всерьез о своей принадлежности к этому рангу.

В какой-то момент Каллум заснул на диване. Проснувшись часа в два ночи, он дотащился к себе и лег в постель, где проспал все утро и заодно встречу по поводу самостоятельных исследований. Проголодавшись, Каллум побрел в столовую и там, заняв один из резных стульев, вскрыл пакетик суповых крекеров.

Тут его похлопали по плечу, и, обернувшись, он снова увидел Рэйну.

– Значит, так, я спросила Далтона, не знает ли он, как работают архивы.

– Ладно, – ответил Каллум, которому захотелось пить. – И?

– И он тут, – сказала Рэйна, отходя в сторону и указывая на стоящего рядом Далтона Эллери. Вид у того был смущенный. Или болезненный. Или же Далтон Эллери всегда так выглядел, просто Каллум раньше не обращал на это внимания.

– Да? – произнес он.

Далтон взглянул на Каллума озабоченно, как будто видел, что тот сейчас совсем не на пике формы. Интересно, что навело его на эту мысль?

– Архивы выдают не всё и не всем, – сказал Далтон. – Вряд ли тут действует какая-то система, однако это как-то связано с тем, что доступ нужно заслужить. О чем мы говорили всем еще до посвящения.

– Супер, вот и ответ на вопрос. Удачи.

С этими словами Каллум отвернулся. Ему вдруг отчаянно захотелось маминого бирьяни [15]. Готовила, конечно, не мать, а прислуга, но, если у матери случалось хорошее настроение, Каллум ел вместе с ней. Жаль, что она редко бывала довольна. Ее тоска порой давила на Каллума, зато, когда тоска сменялась радостью, его ждало угощение.

– Нет, – сказала Рэйна, – это не… У меня теперь еще больше вопросов.

– Мистер Нова, – обратился к Каллуму Далтон, – что касается темы вашего самостоятельного проекта…

– У мисс Мори есть вопросы, – не оборачиваясь, перебил Каллум и махнул рукой в сторону Рэйны.

– Да. Почему библиотека отклоняет определенные запросы? Каковы условия одобрения или отказа?

– Как я уже сказал, системы как таковой не существует, – Далтон натянуто ответил Рэйне. – Если и есть какие-то определенные правила касательно допуска к архивам, придумали их не мы.

– Кто это – «мы»? – Рэйна, сама того не заметив, стала наседать на него. – Вы и Атлас?

– Некто… Мы – лишь кураторы библиотеки, а не хозяева.

– К чему нет доступа у тебя лично?

– Тема моего исследования в высшей степени специфична. Уверен, книг, к которым у меня нет допуска, огромное множество. Просто я не знаю о них, поскольку не интересовался ими.

– Но…

– Возможно, библиотека – как природа, – непринужденно заметил Каллум, поигрывая с молочником, оставшимся на столе после завтрака. – Как судьба. Вопрос везения.

– Библиотека действует не в случайном порядке, – закипая, возразила Рэйна. – В том-то и дело. А если бы и действовала, все обстояло бы иначе. Но она не такая, у нее все просчитано. Она не дает нам допуска к определенным темам. Почему?

Каллума посетила странная, шизофреническая мысль о том, что прежняя его версия когда-то посчитала любопытной неспособность Либби Роудс получить хоть какие-то сведения о дегенеративных заболеваниях.

– Это потому, что они опасны, – пробормотал он. Желаемые сведения убили бы Либби. Не физически, разумеется, просто изменили бы, разрушили ее жизнь: полученный ответ погасил бы в ней искру, что заставляла двигаться вперед, не давала опустить руки. Если бы Либби узнала, могла бы ее сестра жить дальше или нет, то остановилась бы и перестала действовать. Лишь не зная ответа, предполагая, что его вовсе не существует, она жила по-настоящему. Возможно, библиотека проверяла Либби, подталкивая к некой черте, прежде чем дать то, что ей было нужно. Или защищала,