пытаюсь получить истории о происхождении богов, да хоть о чем-нибудь до изначальной эпохи, – объясняла она, – типа войны Зевса и олимпийцев с Хроносом и прочими титанами, или…

– Ближе к сути, – попросил Каллум, которому было не до резюме древнегреческих мифов. За нарративной персонификацией сил земли и неба следовала аллегория человеческих пороков: пьянства и войны. И неудивительно: когда закон и порядок установлены, неизбежно приходят искусства и излишества.

– Короче, библиотека меня отвергает, – сухо закончила Рэйна, – и, как мне кажется, потому, что я одна из них.

А вот это неожиданно.

– Что?

– А вдруг я – бог? Ну, то есть не прямо бог-бог, – осторожно пояснила Рэйна, – ведь у меня нет твоего эго. И я почти уверена, что я не бессмертная. Хотя кто знает…

Каллума уже вовсю трясло, и он потянулся за подушкой, собираясь закрыться ею, как щитом.

– Никакой ты не бог, Рэйна Мори.

Каллум просто констатировал факт, но Рэйна, как ни жаль, решила, что он просто вяло пытается спорить.

– Почему бы и нет? Я же могу создавать жизнь, – сказала она, – и, насколько могу судить, антропоцен соответствует плану.

Каллум разозлился. Сколько можно?!

– Что?

– Антропоцен, – повторила Рэйна, – нынешняя геологическая эпоха, когда не осталось природной экосистемы, на которую не повлиял бы человек.

– Я знаю, что такое антропоцен. Я не понял про…

– А, ты про план? Значит, так, почти в каждой культуре есть… – она помолчала, подбирая верное слово, – поколения богов, эры, эпохи. Цивилизации всегда что-нибудь предшествует. – Она развернулась к Каллуму, подобрав под себя ногу. – Первые боги – по сути, это время и стихии. Земля, солнце, мрак, бури и вулканы. Они создают систему, которая помогает остальным выжить. Потом они являют на свет очередную партию богов, представляющих культуру. Мудрость, милосердие и… игра. Египетские боги родились из исконной бездны, затем – от Хемсут [14], от судьбы и созидания. Даже у иудео-христианского бога был сын.

Она проверила, слушает ли еще Каллум, хотя по всем внешним признакам должна была решить, что нет. Он сосредоточенно пытался унять боль, расползавшуюся от затылка к плечам.

Однако при этом он все же слушал. Так, ладно.

– Понял я, понял. Давай дальше.

– Пришло время новых богов, – просто ответила Рэйна. – В своем прогрессе мы дошли до нового поколения, представители которого больше не зависят от капризов стихии, а, напротив, сами ее формируют и определяют. – Пауза. – Поэтому, как мне кажется, архивы и не выдают мне книг. Библиотека думает, будто я ищу руководство.

– А ты ищешь? – Возможно, это безумие. Хотя кто теперь разберет? Да и кому какое дело?

– Не искала. – Рэйна втянула щеку. – Но меня можно убедить.

Ну разве не любопытный выбор слов?

– Кстати, про убеждение. – Каллум с трудом поднял взгляд. – Тебя даже смутно не беспокоит, что я мог тебя к этому подтолкнуть?

– Ты же разваливаешься, – без насмешки сказала она. Факт. – Меня не сильно волнует, как ты можешь на меня повлиять.

– Справедливо. – Каллум вытянул ноги и покрутил головой, сам себе напоминая непослушный, сломанный аккордеон. – Ну так и чего тебе от меня надо?

Рэйна пожала плечами.

– Я же говорю: используй меня, чтобы повлиять на архивы.

Возникло чувство, что этим следует заинтересоваться, а не отвергать с ходу. Напрасно.

– Ладно, значит, ты – бог, – подвел итог Каллум. – И что дальше? Каков план?

– Плана пока еще нет, – откровенно призналась Рэйна.

– Пока еще?

– Я только начала исследования, – на полном серьезе проговорила она, хотя звучало нелепо. Не страдай Каллум от жестокой боли, он бы рассмеялся.

– А что ты там говорила о… создании жизни?

– Я умею создавать жизнь, – будто откровение, сообщила Рэйна.

– Ну так создай, – предложил Каллум, откинувшись на спинку дивана и указывая на разделяющее их пустое место. – Давай порази меня.

– Не в одиночку. – Впервые на ее лице появилось выражение искреннего недовольства. – Но в принципе я такое умею.

Как удобно, что она не может подтвердить свои слова.

– И что тебе для этого нужно?

– Мне… – Рэйна отвернулась, и тут наконец Каллум ощутил нечто помимо стучащей в голове боли. – Неважно. Суть в том, что…

– Ты чувствуешь неловкость, – догадался Каллум, сдерживая улыбку. – Только не говори, что Вароне удалось тебя задеть.

Она по-прежнему избегала его взгляда.

– А вот и нет. Он ребенок.

– О, нет-нет. Неправда. – Как упоительно. Каллум насладился бы этим чувством, если бы не терзавшая его боль. – Ты не считаешь его ребенком, – поправил он не без удовольствия. Не то чтобы Каллуму было до этого дело, просто при нем давно никто так восхитительно не заблуждался. – И никогда не считала.

– Это так важно? – раздраженно спросила Рэйна, сделав вид, будто не понимает, как он увязал ее очевидную душевную травму с разговором, который явно ушел не в ту сторону. – С какой стати мне врать?

– Не знаю. С какой стати люди вообще врут? Врать – удобно, а правду говорить – глупо. Впрочем, все поступки независимо от причин – это череда случайных решений, принятых в соответствии с некими принципами, и всё – с корыстной целью обеспечить виду выживание. – Тут Каллум уже и сам понял, что скатывается в напыщенность. – Суть в том, что мне плевать, врешь ты или нет, – подвел он итог. – Мне только одно непонятно: то ты нуждаешься в помощи Вароны, то ты – уже бог… Неожиданный переход.

– Я не считаю себя тем самым богом, – возразила Рэйна таким тоном, будто Каллум должен был с самого начала дойти до столь очевидного вывода. – Мир изменился, и у богов теперь другое определение. По крайней мере, очевидно, что было несколько поколений богов. Вот ты знал, – чувствуя близкий проигрыш в споре, она сделала ход конем, – что до аврамического патриархализма, длящегося последние шесть тысяч лет, существовал бог матриархальный? Богу-мужчине предшествовали неолитические культы женских…

– Вам лишь бы мужика везде потеснить… – пробубнил Каллум, которому сейчас было не до защиты своей Y-хромосомы.

– Речь не о гендерных ролях, – раздраженно перебила Рэйна, – а об обожествлении и переменах. Боги меняются. Приходят новые поколения, а значит, и боги могут быть новые.

– Для бога, – насмешливо проговорил Каллум, – ты говоришь не очень-то убедительно.

– Ну и ладно. – Она вскочила на ноги, явно злясь на него или, скорее, на саму себя (просто Каллум делал только хуже) и тщетно пытаясь это скрыть. – Тебе хоть что-то из сказанного мной интересно?

– Мне нравится мысль о том, что у архивов есть мозг и на него можно повлиять. – Каллум закрыл глаза и немного сполз с дивана, с облегчением чувствуя, что разговор по инерции движется к завершению. – Вот это немного интригует.

– Немного?

Это стало бы удобным оправданием