Каллум вдруг остро ощутил на себе взгляд Далтона.

– Что? – накинулась на него Рэйна.

– Ничего, – сказал Каллум, отодвигаясь от стола и вставая. – Ну и как, – обратился он к Далтону, – вы с Парисой по-прежнему трахаетесь?

Далтон недоуменно моргнул.

– Прости, – неискренне извинился Каллум. – Вы с Парисой так и занимаетесь любовью?

Далтон слегка нахмурил темные брови, хотя он наверняка догадывался, что именно на потрясение Каллум и рассчитывает. В последние несколько дней он ничего не чувствовал, вот и захотелось растормошить Далтона, вызвать в нем какие-нибудь достойные интереса ощущения.

Однако Далтон не повелся.

– Боюсь, в первый раз ты высказался намного точнее.

– Верно. – Каллума накрыло волной тошнотворной зависти при мысли о том, что у кого-то есть пара или рабская преданность партнеру позволяет сносить яростное глумление эмпата-алкоголика без особого ущерба для настроения. – Верно. Ладно, наслаждайся.

– Постой, – окликнула Рэйна Каллума и, оставив Далтона, последовала за ним по лестнице. – Постой, – повторила она, запыхавшись (Каллум намеренно ускорил шаг). – Тебе что, плевать, чем занимается Далтон?

– Да, – ответил Каллум, подумывая при этом заглянуть на кухню. Возможно, получится сообразить бирьяни. Или же просто попить воды из-под крана, забиться в угол и, свернувшись там калачиком, подождать, пока Рэйна наконец отвалит.

– Он же практически прямым текстом сказал, что ему ни в чем не отказывают, – объяснила Рэйна и с жаром добавила: – Ни в чем.

Как же она его достала.

– Да, и что?

– Это аномалия. – Ее котелок варил слишком активно, а это граничило с оскорблением. Разве она не видит, что Каллум занят своими чувствами? Не видит, конечно же. Слишком занята решением несуществующей загадки.

– Ладно, пусть будет аномалия, – спокойно проговорил Каллум. – Ты закончила?

– Нет, ты подумай. – Она впилась зубами в ноготь. Это было слишком в духе Либби, хотя кто из них не перенял какую-нибудь странность от Либби? Каллум, например, теперь вместо нее испытывал экзистенциальный кризис.

– Нам всем в чем-то отказывают, – сказала Рэйна. – Мы подсознательно лезем в закрытые для нас области, так? А вот ему дано получать все, чего бы он ни пожелал. – Она победно взглянула на Каллума снизу вверх. – Ты никогда не задумывался, что такого в Далтоне видит Париса?

Боже, нет, никогда.

– Она слишком долго прожила во Франции, – ответил Каллум. – Так что он просто в ее вкусе.

– Нет, неверно. – Рэйна покачала головой. – Парисе не нравятся люди.

– Как и мне.

– Да, но ты дружишь с Тристаном. Почему?

– Просто он – мазохист, а я – садист. – В иной день Каллум похвалил бы себя за такую образцовую лаконичность.

– Нет, ты нашел его интересным. – Рейна казалась все более довольной собой, хотя Каллум не представлял себе почему. – Но что такого интересного в Далтоне?

– Ничего.

– Вот именно. – Рэйна просияла до рези в глазах: от нее исходил невыносимо яркий свет триумфа. – Как ты не видишь? С ним что-то не так.

– Ты, наверное, хотела сказать, что это с ней что-то не так? – Хотя какая разница? С ними со всеми что-то не так, в том-то и дело. Тристану Каллум говорил, будто они – боги, рожденные с болью внутри, – так оно и есть. Поэтому им не избавиться от слабости, которая не дает стать новыми олимпийцами, что бы там ни думала себе Рэйна Мори.

– Нет. Нет, как ты не видишь… – Она встала словно вкопанная, но Каллум продолжал идти дальше. В конце концов он оставил Рэйну позади, в коридоре, а сам заглянул на кухню, где стащил банку бутербродной пасты. Затем вернулся к себе и лег спать.

На следующее утро под дверью его ждал конверт.

Мистер Нова,

я заметил, что вы так и не выбрали тему для самостоятельного проекта. Просьба до конца недели сформулировать предложение.

Письмо было подписано литерой «А», означающей, видимо, «Атлас» или «Анус» – кому что больше нравится. Каллум смял листок и бросил его в ванну, а после вернулся в кровать.

Было темно, когда в дверь постучали. Он приоткрыл один глаз и стал ждать.

Тишина.

Вот и ладно.

Тогда он снова закрыл глаз, но тут опять постучались.

Каллум приоткрыл глаз.

Тишина.

Опустил веки.

Тишина.

Славно.

Когда стук раздался вновь, Каллум в ярости вскочил и рявкнул, рывком распахивая дверь:

– Чего?

На пороге стоял Нико. Каллуму очень захотелось зашвырнуть его в соседнее графство.

– А, привет, – сказал Нико. – Ты случайно не знаешь, где Рэйна?

– Почему ты спрашиваешь меня? – Донельзя раздраженный Каллум вдруг вспомнил, как Нико с Тристаном шептались в коридоре.

Не мог же он…

Не могли же они…

Каллум и не подумал бы, что между этими двумя может возникнуть нечто вроде дружбы или вражды.

– Ну, я не нашел Парису, – нахмурившись, произнес Нико. – Иначе спросил бы ее.

Про Тристана ни слова – значит, он либо уже спросил его, либо Тристан – причина, по которой он ищет Рэйну.

– Я тебе что, сторож Рэйны? – закипая, проворчал Каллум.

– Да нет, я же… просто подумал, что ты мог бы ее, ну, почувствовать. Или… не знаю. – Вид у Нико сделался очень смущенным, что не могло не радовать.

– По-твоему, моя магия работает так? Типа я – какой-то детектор чужих чувств? – Вообще-то так оно и было. Каллум никогда не признался бы, но у всех в доме имелся эмоциональный след, и если бы он захотел помочь – а он не хотел, – то знал бы, на чем сосредоточиться, чтобы отыскать Рэйну.

– Ладно, извиняй. – Встревоженный Нико даже не стал ждать ответа и пошел прочь. Каллум захлопнул дверь.

Он вернулся в кровать и только тут сообразил, что усталость, загнавшая его в постель, прошла, сменившись острым… любопытством.

– Черт, – произнес в пустоту Каллум.

Он встал и, прихватив халат, выскочил в коридор. Каллум миновал гостиную и сначала думал спуститься, решив поискать там, где стоило бы искать в первую очередь, но потом понял, что знает о Рэйне ровно две вещи: во‐первых, она очень любит уединение и книги; во‐вторых, растения ее раздражают. Они вмешивались в ход ее мыслей, и она их за это ненавидела, оставляя за собой эмоциональный след из постоянной злобы в адрес привязанных к ней созданий.

Тогда Каллум беззвучным шагом направился через галерею на верхний этаж восточного крыла, где располагалась часовня. Двери были приоткрыты, и, войдя в них, Каллум застал Рэйну на полу под витражным триптихом. Она сидела, омываемая светом от весов правосудия, прямо под факелом знания.

Рэйна подняла взгляд, и Каллум только тут сообразил, что он босой и в одном халате. Затем Рэйна снова равнодушно опустила взгляд и перевернула страницу книги.

– Я пиздец какая злая, – сообщила она. Прозвучало это не на английском, но Каллум