– А Себастьен, что он об этом думает?

– Он меня целиком и полностью поддерживает. Мы вместе все просчитали, чтобы как-то продержаться первое время…

– Боже мой, как ты рискуешь!

– Да, но жизнь сама по себе большой риск! Я хочу, чтобы ты поняла: этот проект для меня как глоток свежего воздуха. Я опять живу, дышу, становлюсь самой собой!

– Все это очень сомнительно!

– Как бы то ни было, думаю, я добьюсь своего. Жаль, мама, что ты еще не готова принять эту идею.

Я стала собираться домой. Она не пыталась меня удержать, настолько эта новость потрясла ее.

Выйдя на улицу, я оказалась во власти противоречивых чувств. Мне было грустно, что мать, как всегда, меня не понимает, я была раздражена ее сомнениями и отсутствием веры в мои силы и способности. Но в то же время я ощущала освобождение от всего наносного, ненужного и, впервые став самой собой, чувствовала, что готова реализовать давние мечты в полном соответствии с личностными качествами. И я наконец смогла сказать «стоп» стремлению угождать кому бы то ни было. Я наконец решила бросить вызов судьбе и прожить свою собственную жизнь, отказавшись от тех представлений, которые сложились о ней у моей матери. Но пока я только примерялась к новой роли и чувствовала относительный дискомфорт… Мой проект воодушевлял меня, придавал сил, но что будет со мной, если в конечном счете он действительно окажется провальным? А что, если моя мать права и ее предостережения оправдаются?

Такие мысли, разумеется, вносили ложку дегтя в бочку меда… Захотелось немедленно поговорить с Клодом: мне не терпелось узнать его мнение по этому поводу.

Клод назначил мне свидание. И, как всегда, оно превратилось в необычное по форме и познавательное по содержанию мероприятие.

В этот раз место мне было хорошо известно: Лувр. Правда, я не понимала, зачем он меня сюда пригласил, и, пока мы ходили по бесчисленным галереям и залам, спрашивала себя, что же он сейчас извлечет из своего магического мешка?

В ожидании сюрприза я рассказывала ему о разногласиях с матерью. Но, как мне показалось, его мысли блуждали где-то далеко, что ему в принципе не было свойственно. О чем он думает? Слушал ли он меня? Я и так и сяк пыталась привлечь его внимание, чтобы он понял, как я переживаю и до какой степени скептицизм матери негативно повлиял на мой общий настрой. Но он даже бровью не повел, продолжая спокойно блуждать среди картин… Мое терпение лопнуло.

– Клод, вы меня совсем не слушаете! – проговорила я, возмутившись его отстраненностью, хотя внутри меня бушевала буря. В конце концов, ведь это он пригласил меня в Лувр! И если ему так хорошо одному, если его тяготит мое присутствие, то зачем нужно было тащить меня сюда через весь город?

Он ничего не ответил и лишь приложил палец к губам, призывая к молчанию. Я едва сдерживала негодование!

Клод слегка ускорил шаг и с загадочной улыбкой на устах, уместной, вероятно, перед таинственной Джокондой, провел меня в зал гениального Леонардо да Винчи. Продолжая хранить молчание, он усадил меня на банкетку напротив одного из главных шедевров – напротив «Мадонны с Младенцем и святой Анной». Добрую четверть часа мы в полной тишине смотрели на полотно.

– Что вы видите, Камилла? – соизволил он наконец произнести.

Его вопрос поставил меня в тупик, в поисках ответа я еще раз пробежала глазами по картине, пытаясь понять ее значение.

– Хм, я вижу Мадонну, которая, судя по всему, пытается удержать младенца Иисуса, а тот, в свою очередь, хочет освободиться от ее объятий, поскольку его внимание привлек ягненок, и он тянет к нему ручонки. Что же касается святой Анны, то она, как мне кажется, преисполнена самоотрешенности и доброжелательности.

Мои слова вызвали на лице Клода улыбку.

– На самом деле я привел вас сюда, Камилла, чтобы показать вам эту картину и объяснить, насколько реалистично в ней отражены отношения между матерью и ребенком.

Отношения между матерью и ребенком… В голове молнией промелькнул образ Адриена, уткнувшегося мне лицом в шею и пробормотавшего: «Я тебя так люблю, мамочка», – я даже на мгновение ощутила тепло его тела. Потом я увидела себя в гостиной матери в тот момент, когда пыталась рассказать ей о профессиональных планах на будущее, а она постоянно прерывала меня, не давая закончить фразу.

– Ягненок – это символ жертвоприношения, – продолжил Клод, – и тот факт, что Иисус вот-вот заключит его в свои объятия, свидетельствует о том, что он готов с покорностью принять свою трагическую судьбу. Мария, поскольку является его матерью, хочет отвести эти страдания. Об этом говорит ее предупредительный жест, защищающий младенца Христа. Что же касается святой Анны, то она демонстрирует сдержанность и смотрит на них, не вмешиваясь в происходящее, то есть в символическом смысле она также принимает судьбу внука.

Анализ, проливающий свет на картину, которую я до этого воспринимала как очаровательную пасторальную сцену, поразил меня. Затаив дыхание и не сводя глаз с полотна, я с нетерпением и неожиданным для себя интересом ждала продолжения.

– Каждую мать, Камилла, волнует будущее ее ребенка, и каждая пойдет на что угодно, лишь бы защитить его от страданий. Это естественно и вообще присуще материнской любви. Но иногда всепоглощающая любовь может служить тормозом для ребенка, который должен прожить свою жизнь. До настоящего момента вы были в постоянном поиске одобрения со стороны вашей матери. Вы в зародыше задушили желания и надежды исключительно ради того, чтобы доставить ей удовольствие. Вы боялись разочаровать ее. Вы, Камилла, как будто шли по жизни в туфлях на два размера меньше. И вот теперь, когда вы сказали, что отныне пойдете своим путем, ваша мать испугалась. И это нормально. Но вы должны сделать так, чтобы она не перекладывала на вас свои страхи, чтобы поверила в вас и не мешала идти вперед по выбранному пути. И поверьте мне, когда она увидит, что вы успешны и счастливы, она будет рада за вас.

– Остается только надеяться…

Слушая Клода, я все время спрашивала себя: а какой матерью я стала для Адриена? Делаю ли я все что могу для него? Помогут ли ему избранные мною методы воспитания максимально раскрыть все таланты и реализовать возможности? Конечно, он еще слишком мал, его вкусы и предпочтения не сформировались. А что будет, когда он вырастет? Когда он должен будет сделать правильный выбор и найти свой путь, путь настоящего мужчины? Смогу ли я оказать ему достойную поддержку, не проецируя на него своих ожиданий, идущих вразрез с его желаниями, как когда-то из лучших побуждений поступила со мной мать? Смогу ли я услышать его и помочь самореализоваться? Разумеется, никто не хочет навредить собственному ребенку, но иногда наша любовь, наши страхи за его жизнь ослепляют нас.

Клод умолк, предоставив возможность свободно течь моим мыслям в заданном направлении. Я улыбнулась ему, как бы давая понять, что вся вновь обратилась в слух.

– Сегодня, Камилла, ваша мать уверена, что смена профессиональной деятельности не принесет вам ничего хорошего, кроме страданий, но наступит момент, когда она поймет, что настоящее страдание для вас – это сидеть сложа руки, что бездействие убивает вас. Самое страшное заключается не в том, чтобы потерпеть неудачу, а в том, чтобы даже не попытаться что-либо изменить. Но в любом случае невозможно оградить себя от вероятных страданий, потому что они являются частью нашей жизни. И при всем желании вам не удастся их избежать. Жизнь – это не только белые, но и черные полосы, и у нее свои правила. И каждый из нас должен играть по ее правилам. Такова реальность, и любое сопротивление бесполезно, оно только усугубит терзания. Вот почему мудрецы учат, как выработать правильную реакцию на события, поскольку на сами события, на их внешний ход, мы повлиять не можем, но можем лишь изменить отношение к ним и к страхам, которые они в нас вызывают.