— Это понятно, — радостное волнение охватило Ивана, он даже заерзал на стуле. — На Руси мы, князья, так же подчиняемся великому князю киевскому, а мелкие князья — более сильным. Не без этого!

— Так, значит, ты согласен помочь нам вернуть Корфу?

— А велик ли остров? — вдруг засомневался Иван. — Может, он всего-навсего верста на версту и не стоит даже разговора?

— Да нет, чуть-чуть побольше, — улыбнулся Антиохий. — С севера на юг он тянется на сто с лишним верст, а в ширину — где десять, а где и двадцать верст.

— Ну, это чуть ли не с мое Звенигородское княжество, откуда изгнал меня мой дядя. За это стоит повоевать. Но теперь вопрос в другое упирается: сколько заплатишь за помощь? За малые деньги я с моими подданными (Иван сознательно преувеличил свою власть над пиратами) и с места не тронемся.

— Тебе надо знать сейчас?

— Конечно. Тогда вернусь на Крит и стану подбирать флотилию для нападения на остров. Что я могу обещать своим людям?

Стратиг некоторое время подумал, потом, глядя в глаза Ивана, ответил:

— Из расчета, что каждый пират получит по 5 фунтов золота, я уплачу тебе двадцать пять тысяч фунтов.

— Золотом?

— Да, золотом.

Иван для солидности поразмышлял, ответил:

— За такие деньги, думаю, мои товарищи пойдут на дело. Конечно, вся полученная добыча будет нашей.

— Разумеется.

— Тогда — по рукам!

Иван доставил стратига Антиохия в Афины, получил десять тысяч фунтов золотом в задаток, вернулся на Крит. В харчевнях, трактирах, а то и приглашая в свой дом, он стал вести длительные разговоры с капитанами пиратских кораблей. Большинство соглашалось сразу, тем более что он показывал золото, полученное от стратига; некоторые обещали подумать, и только единицы отказывались наотрез; они говорили, что хорошо знают норманнских воинов, или викингов, таких же пиратов, как и они сами, и не желают с ними связываться.

Через месяц под его началом оказалось около девяноста судов и до четырех с половиной тысяч вооруженных людей. С ними он направился к острову Корфу, расположенному у западных берегов Греции.

Плавание прошло благополучно, скоро вдали показалась длинная полоска земли. Пираты смотрели на нее и поражались: надо же, у них под боком лежала такая махина, а они о ней даже ничего не слыхали! Но их восторги скоро поубавились, когда увидели крепость, стоявшую на берегу Адриатического моря. На крутых скалах высились каменные стены, башни поражали своими размерами и мощью. Как раскусить такой крепкий орешек? И удастся ли раскусить?

На совещании капитанов раздавались голоса:

— С моря не одолеть. Тут даже некуда высадить десант, сразу у воды начинаются крепостные стены.

— Места — негде лестницы поставить.

— Надо пробовать с суши…

Сходили пираты в разведку, доложили: перед стенами глубокий ров, заполненный водой, она подпитывается небольшой речкой, которую не перегородишь и не отведешь в сторону; сами крепостные стены еще выше тех, что выходят на море.

Иван долго размышлял, потом собрал капитанов и объявил свое решение:

— На приступ пойдем с моря, для этого построим башни высотой выше крепостных стен, станем обстреливать защитников стрелами, дротиками и камнями, пока не нанесем значительный ущерб. Потом пойдем на приступ — также при поддержке стрелков с башен.

— И где ты хочешь поставить эти башни, если там человеку негде ступить? — ядовито спросил его один из капитанов.

— На судах. Причалим к берегу с десяток судов, свяжем попарно и на каждой паре соорудим. Мастеров я уже нашел.

Капитаны зашептались между собой, кивая на Ивана: «Голова!»

Подогнали к берегу десять судов, хорошо укрепили, чтобы не унесло в море, и плотники принялись за свое дело. Норманны обстреливали их из луков, многие работники погибли, но дело двигалось вперед, и через неделю башни были готовы. На них взобрались стрелки, подняли метательные орудия, начался обстрел крепости. Она была как на ладони, и противнику изо дня в день наносился значительный урон, были разрушены зубцы, за которыми прятались вражеские воины, удалось поджечь деревянные постройки и дома. Норманны восстанавливали разрушенное, держали свои силы поближе к крепостной стене, что выходила на море, спасаясь от потерь и боясь внезапного приступа.

А между тем, выждав темную ночь, Иван посадил на корабли четыре тысячи своих воинов, обогнул остров с юга и вышел на его восточную часть. Там пираты высадились, преодолели десяток верст и к концу ночи оказались с обратной стороны крепости. Заранее подготовленные лестницы быстро и неслышно были приставлены к стенам, по ним — молча, без разговоров и понуканий — стали карабкаться наверх. Было еще темно, охрана поздно спохватилась, и тревога прозвучала, когда первые пираты оказались на стене. Завязалась ожесточенная сеча. Норманны сражались отчаянно и умело, но их было немного — не более полутысячи человек. К полудню крепость пала. На радостях Иван приказал всех пленников отпустить, в Афины был отправлен гонец с известием о взятии крепости, а потом начался пир победителей.

Иван не стал уходить во дворец, а остался на площади, на которой было разожжено несколько костров и жарились туши баранов и быков, была принесена другая пища и поставлены кувшины с вином. Из каких-то нор выползли местные жители, присоединились к пирующим, проклиная захватчиков-норманнов, для которых жестокость и насилие были обычным делом. В их руках появились флейты, цитры и цимбалы, заструились хороводы, начались танцы.

Иван сидел на кресле, перед ним — еда и питье, а по бокам складывали добычу. Он был весел и безмятежен, победа и вино кружили ему голову. Он чувствовал себя властителем острова. Это было его владение, его княжество. Сбылась мечта, к которой он столько лет стремился.

— А это еще что за люди? — спросил он, заметив небольшую процессию, неуверенно и робко продвигавшуюся вдоль домов.

— Рабы, — ответил кто-то за спиной. — Мы их освободили из неволи, они еще не освоились и не привыкли к свободе.

— Так подведите их ко мне, я им самолично объявлю, что их уже никто не держит и они могут отправляться на все четыре стороны!

К нему подошло три десятка человек, в рубищах, изможденные, но с радостным блеском в глазах, им с трудом верилось в свое освобождение.

— Я — русский князь Иван Ростиславич Берладник, — подбоченясь и приняв важный вид, сказал им Иван. — Я захватил крепость и теперь являюсь властителем. Я принес вам свободу, можете хоть сейчас отправляться на родину, по своим домам.

Рабы зашевелились, радостно стали что-то говорить, а вперед выступил крепкий мужчина лет сорока, самый старший среди них, потому что до глубокой старости рабы не доживают, и произнес:

— Прими наш глубокий поклон и сердечную благодарность, князь Иван, за вызволение из неволи. Будем всю оставшуюся жизнь молиться за тебя, нашего освободителя.