Снова посмотрел на часы.

Паром сейчас должен уже причаливать. В это самое мгновение. Если Таггерт на борту, Джонни не замедлит позвонить…

И вот тогда я заметил на столе у компьютера флешку. Ее маленький пластиковый корпус сверкал. У меня было странное впечатление, что эта штука ждала именно меня. Она будто говорила: «Давай же, открой меня». Я схватил ее, нашел гнездо на боковой стороне системного блока и вставил флешку. Оттолкнул Чарли, чтобы навести курсор на «продолжить без проверки», а затем – на «автозапуск».

Из кармана Чарли прозвучало «Лезвие бритвы» AC/DC.

– Что? – переспросил он. – А? Что? Плохо слышно! Таггерт? Ты говоришь, Таггерт? Джонни? Алло! Вот дерьмо!

Флешка открылась.

Видеозапись…

Она загружалась бесконечно долго.

– Думаю, Таггерт уже на острове, – сообщил Чарли.

– Это точно?

– Было очень плохо слышно.

– Это Джонни?

– Да. Мне показалось, что он произнес имя Таггерта. Но я в этом не уверен… А потом нас разъединили.

В его голосе явственно ощущалась паника. Видео наконец открылось. На экране силуэты, одетые в футболки без рукавов и черные брюки. Мое внимание тут же привлекло то, что все были в масках. Не карнавальных, нет: простые белые маски с носом, ртом и двумя дырами для глаз. Большинство из них не выражало ничего особенного; некоторые изображали грусть или радость.

Судя по всему, это театральная труппа… Театр. Это слово эхом отдалось во мне. Пульс ускорился. Наоми посещала курсы театрального мастерства.

Курсы Нэта Хардинга… Самодовольного плейбоя, который изображал из себя артиста.

Я переключил внимание на видео. Под масками мелькали взгляды, выражавшие сильные эмоции. Поверх них я различил стены из темного дерева и понял, что видео снималось в бывшей методистской церкви, переделанной в театральную студию Хардинга на Мад-Бэй-роуд. Затем появился отблеск, на секунду я увидел силуэт – видео снималось через стекло! Оператор пошевелился, и я увидел отдернутые занавески: находящиеся внутри не знали, что их снимают, и совсем не выглядели удивленными…

– Генри, пора выключать машину. Прямо сейчас! Больше нет времени!

– Секунду… всего одну секунду…

Таинственный оператор сменил положение, и на экране снова появились силуэты в белых масках. Они беседовали, обнимались, подбадривали друг друга. В этой жестикуляции было что-то, ускользающее от меня… Они вели себя как атлеты, которые разогреваются, готовясь к чему-то важному. Репетиция? Ответ должен последовать дальше.

– Генри, черт, пошли! Поторопись!

– Еще секунду, – пробормотал я.

Чарли простонал, будто раненое животное:

– Дерьмо-о-о-о! Он появится здесь через пять минут! У меня уже не будет времени снова запереть дверь!

Он выключил компьютер и вырвал флешку.

– Отдай мне ее! – заорал я, вцепляясь ему в руку.

– НЕТ!

– Дай мне эту штуку!

– Генри, ты не можешь унести ее!

Мы боролись в маленькой комнате, он – пытаясь освободиться, я – одной рукой схватив его за запястье, другой пытался выдернуть флешку, когда раздался шум мотора.

На этот раз я его отпустил.

– О чё-о-о-орт, – простонал Чарли.

Он был бледен как полотно, бледнее вряд ли возможно быть. На десятую долю секунды мы посмотрели друг на друга, а затем бросились к двери. Я погасил свет на кухне. Мы обогнули расстеленную кровать и как ненормальные побежали к входной двери. По дороге Чарли уронил лампу с ночного столика. К счастью, она не разбилась. Он остановился, чтобы поставить ее на место, и кинулся к выходу. Я щелкнул выключателем, все погрузилось во тьму. Мы выскочили вовремя, чтобы увидеть фары, вспыхивающие между деревьями. Дверь запереть уже некогда – мы ограничились тем, что снова прикрыли ее, и со всех ног устремились в ближайшие заросли в глубине лужайки, будто козлята, перепрыгивая старые кресла, доски, конструкции и обломки… Времени сесть в «Форд» тоже не было: он увидит нас на дорожке еще до того, как мы доберемся до машины!

Мы спрятались среди куч барахла.

Не прошло и нескольких секунд, как колымага Таггерта вывернула на дорожку, заканчивающуюся тупиком со стороны дома всего в нескольких метрах от нашего убежища. На миг фары нас ослепили, я различил номерной знак, где сверху была надпись: «SEMPER FIDELIS»[37], а внизу – «Корпус морской пехоты США». Мы еще больше расплющились и вжались в землю в кустах, когда он открыл дверь, которая заскрипела в ночной тишине, и поставил ботинок на землю. Думаю, никогда раньше я не знал такого страха. Казалось, сердце у меня в груди сейчас взорвется, словно граната; оно билось так сильно, что я ощущал его почти у себя в горле.

Если Таггерт найдет нас… бог знает, на что способен этот человек.

Он хлопнул дверцей. Таггерт ничем не походил на бывшего военного: у него были тонкие светлые волосы, прядь которых свисала на лоб до самых бровей, и прямоугольные очки с толстыми стеклами, придававшие ему обманчиво безобидный вид студента или ученика, – из тех, над кем любят издеваться во дворе во время перемены. Ему уже стукнуло сорок, но силуэт и манера поведения сохранились подростковые. Он носил охотничью куртку без рукавов, а под ней – водолазку с высоким воротником. Подтянув пояс брюк, слишком больших для него, Таггерт торопливо направился к своей халупе. Вставив ключ в замочную скважину и повернув его, внезапно застыл.

Оттуда, где я находился, можно было увидеть, как напряглась его спина. Затем он медленно повернулся вокруг своей оси, и мне показалось, что его взгляд направлен в нашу сторону; одновременно он пытался выхватить пистолет, застрявший у него за поясом в районе почек… Мне до ужаса захотелось выпрыгнуть из своего убежища и ринуться в лес.

Мгновением позже послышался еще один шум мотора, намного более мощного, чем первый.

* * *

Чудовищный черный внедорожник «Форд F-35 °Cупер Дьюти» только что припарковался рядом с «Доджем» Таггерта, своими шестью колесами, из которых четыре – приводные, продавливая глубокие колеи в грязи дороги. Я заметил большой «кенгурятник», который, в сочетании с мощностью мотора на рабочем ходу, мог бы отбросить бизона на вершину дерева, и фальшивую пробку радиатора в виде бульдога.

Наконец водитель выключил четыре сотни лошадей своего монстра, дверца со стороны водительского сиденья открылась, и мы выкатили шары еще сильнее, если это было возможно, обнаружив, что остроносые ботинки, а затем и высокий силуэт принадлежат… Дарреллу Оутсу! Мое адамово яблоко заходило вверх-вниз, как йо-йо, а на Чарли, лежащего рядом, от ужаса напала икота. Если Джек Таггерт – грязный тип, то Оутс – просто квинтэссенция психического нездоровья и социопатии. Он, два его брата и отец, а также прочие члены их сумасшедшего семейства… Насколько мне известно, опаснее этой братии нет во всем штате Вашингтон: их боялись даже полицейские.