У мужчины было горько на душе оттого, что когда-то он даже хотел поцеловать мисс Лору в лоб.

«Ничего! Вашим родным не удастся вас надолго спрятать. Скоро мы с вами встретимся вновь, мисс Лора».

Пока директор предавался дыму и разговору с мисс Лорой, в дверь кто-то постучал. И вновь наступила тишина.

Директор быстро встал и подошел к двери. На полу он обнаружил белый чистый конверт без марок и имени адресата! Он поднял его и вытащил два листа белой бумаги, которые были исписаны полностью с двух сторон красивым ровным почерком.

Мужчина вернулся обратно на свое место и уселся поудобнее. Пригубил сигару и начал читать:

Как вы заметите позже, когда станете сравнивать почерки, это письмо написано мисс Лорой, хотя могу вас заверить, она написала его не по собственной воле. Я ее об этом попросил! Так же, как попросил доктора Стенли написать предсмертную записку Эриха Бэля. Вы удивлены? Нет, конечно, вы не можете быть этим удивлены, хотя особое внимание сейчас придали словам “не по собственной воле”.

Мисс Лоре, в отличие от доктора Стенли, который сейчас надежно заперт под замком, грозит опасность, директор! Я – не девятый хищник, как вы могли сейчас подумать, и мне не нужно это восхитительное, вкусное тело, хотя оно и манит меня как мужчину. Как и любого другого мужчину, не исключая вас! Не лгите себе. Но пока вы не передадите это письмо в руки полиции, мисс Лоре ничего не грозит! Будьте уверены. Она сейчас сладко спит в теплой и чистой постели и будет спать еще долго, если вы сохраните мою личность в тайне. И сами отправитесь по моим следам, чтобы спасти ее.

Мое имя – Сомелье, и если вы сейчас возьмете в руки телефонную трубку и позвоните в полицию, то будьте уверены, я об этом узнаю. Вы спросите у меня – как? Я лично установил камеру в вашем кабинете, когда разбил окно и унес с собой камень. Вы, наверное, подумали, что этот камень бросил доктор Стенли из соседнего окна? Так? Конечно, я все слышал собственными ушами. Так вот, директор, доктор Стенли не бросал его из своего окна. Это сделал я, стоя спиной к зданию, раскачивая обеими руками камень на уровне своих колен. Я много практиковался. Поверьте, у меня было предостаточно времени для этого.

И если вы сейчас или позже, когда покинете этот кабинет, сообщите обо мне полиции, то будьте уверены, что мисс Лоре, так же, как и мисс Стенли, грозит неминуемая смерть! Я – эстет, директор, как вам известно. Их смерть будет приятна и безболезненна, порадуйтесь хоть этому. Я не убиваю, а лишь забираю души.

Я всего лишь их поцелую…

Но не будем о приятном, я знаю, вы не станете этого делать, а потому поговорим о менее приятных вещах. Вас, наверное, интересует, как мне удалось похитить мисс Лору и какое отношение я имею к делу какого-то Эриха Бэля.

Помните, вы говорили мисс Лоре, что убийца пытается убедить всех вокруг в том, что мертвые птицы даже после своей гибели умеют петь? Не задавайте сейчас себе лишних вопросов, директор, просто читайте внимательно, а я отвечу на все сам. Я установил камеру в палате мисс Лоры, когда касался рукой ее волос, и ваш с ней разговор слышал.

Я – тот, кто курил дешевые сигареты. Боже, какую муку я испытывал, вы даже представить не можете, но это было необходимо для создания образа. Искусство превыше всего, даже когда актеры блюют от собственных ролей…

Я – Эрих Бэль. Иначе говоря, мертвая птица, которая все же спела свою песню после смерти!

Недаром мисс Лора кричала вам, доктор, что женское обоняние не обмануть. Запах нелюбимого мужчины чувствуется сразу. Но вы ее не услышали, так как были зациклены на любимой тишине, а не на пении птиц, которые научились петь после смерти. У вас все было перед носом, но вы не видели ничего! Чтобы мои слова для вас сейчас не пахли абсурдом, директор, я с радостью все объясню.

Я приехал в ваш город несколько месяцев назад и поселился под вымышленным именем в вашем приюте. Кстати, вы не обратили внимания, что пациента Бэля, депрессивного юношу, не переносившего на дух сигаретного дыма, звали так же, как и его любимого писателя, – Эрих?

Не обратили, нет? А стоило бы! Я украл это имя у чудесного писателя, произведениями которого проникся. Они нашли, так сказать, отклик в моей душе.

Я был Эрихом Бэлем два месяца. Я жаловался своему лечащему врачу на постоянную депрессию, головные боли и бесцветный мир. Но в одном я все-таки был честен. Я действительно не переносил на дух сигаретного дыма.

Так вот, я жил, можно сказать, припеваючи. Я отдыхал от долгого путешествия по городам Европы, которое меня, кстати говоря, немного утомило. Ваша лечебница была для меня неким перевалочным пунктом перед дальнейшим путешествием.

Я много спал, читал книги и бесстыдно лгал докторам, что чувствую себя плохо, а они продолжали охотно мне верить, ведь я умело играл свою роль. Но не верила Она! Мисс Лора, сердце которой мне не удалось пленить, слушала меня всегда внимательно, но не верила ни единому моему слову. Она прекрасно знала, что в душе я танцую, что в душе я смеюсь!

Я смеюсь, диктуя ей сейчас эти строки, а она, к несчастью, плачет. Но не будем об этом, директор, мы с вами не сентиментальны.

Я говорю с вами, потому что кое-что связывает нас, и вы обязательно вспомните, что именно, уже в конце этого письма…

Я говорил, что мисс Лора видела меня насквозь. Словно перед ней стоял не Эрих Бэль, которому в его поддельной грусти не было равных, а Сомелье, который был весел, любил жизнь во всех ее красках, даже в тех, которых люди привыкли избегать.

Мисс Лора – единственная, кто мог меня уличить в моей совершенной лжи. Несовершенная мисс Лора, чьи изъяны портят не только Природу, а и всю Жизнь. Бесплодная земля, на которой больше никогда не посеют зерно и не вырастят хлеб.

Бедная мисс Лора. Вам так же ее жаль, как и мне, директор?

Разумеется, вам сейчас не интересна моя жалость. Вам интересно то, как я, подобно птице Фениксу, восстал из пепла! И я вам охотно об этом расскажу.

У меня был брат, мы родились с ним в один день. Я бы не сказал, что мы с ним были близнецами, так как я никогда не понимал людей, которые не могли отличить Меня от него. Я попросил мисс Лору написать с большой буквы слово “меня”, так как, к моему сожалению, мой брат прожил свою жизнь зря и людям ничем особо не запомнился. Только после его смерти о нем начали говорить. Знаете, как говорят о малых писателях и малых поэтах после их кончины. Возвышают малое, ибо люди привыкли возвышать смерть! Да, о человеке, в котором текла моя кровь, начали говорить много и часто, не так часто, как обо мне, но по меркам этого маленького городка – часто!

Мы родились с ним в этом городе, в этой маленькой, никому не нужной деревушке на окраине пекла. В восемнадцать лет я уехал путешествовать, он в восемнадцать похоронил мать и ушел в армию. Бесполое существо, что сказать, но мою любовь к брату опустим. Это мое, директор.