– Добрая изба, Рой, – покивал седой волист, утирая платком пот с лысины. После чего повернулся к нему. – Ты можешь идти.

– Конечно, ваше святейшество, – быстро закивал бездарь.

– Ты Рой? – со злой ухмылкой спросил Габриэль. – Я запомнил твое лицо.

– Гореть тебе на кострах, – оскалился бездарь, потряхивая руками. – Демонча.

Он плюнул и вышел.

– Вы тоже свободны. Побеседуйте с человеком, которого мы нашли в сарае. Интересно узнать, что их связывает и почему он хотел освободить миркля. Это весьма любопытно. Но не усердствуйте.

– Старсан Сэт, – сказали они в один голос, кивнули и вышли друг за другом, закрыв за собой дверь.

От количества знаков Лита, нанесенных на кожаные доспехи старсана Сэта, рябило в глазах. Круги с четырьмя короткими лучами краснели на груди; наручи, наплечники, поножи блестели золотистыми знаками бога бездарей; огромный круг белел в центре золотистого плаща. Ну и, конечно, сверкающий литус висел на шее. «Белый – цвет света, желтый – цвет солнца, красный – цвет крови», – вспомнил Габриэль строку из книги Лиутберта Олберикса «Об идолах, молитвах и поклонении».

– Наконец-то мои мольбы были услышаны, – сияя от радости, как золотой литус, изрек Сэт. – Сколько я просил бога о том, чтобы он позволил мне поймать молодого миркля. И вот – ты сидишь передо мной! Горячий, озлобленный на бездарей, готовый драться за свою жизнь. Разве это не чудо?

Габриэль не ответил. От пылкой речи волиста, его подозрительной страсти мэйту стало не по себе. Лучше бы старсан его ударил! Неопределенность пугала сильнее боли. А старсан продолжал свой страстный монолог:

– Я еду из Мирацилла, везу всякое ни на что не годное отребье, ломаю голову, кого бы из этого вонючего сброда поджарить на костре за связь с мирклями. И тут слышу про тебя. – Габриэлю показалось, что глаза волиста сверкнули. Мэйт чувствовал, как дрожит воздух от возбуждения Сэта. – Конечно, мне сказали, что поймали Погорельца. И я, честно говоря, немного расстроился. Но когда услышал, что ты молод, мое сердце наполнилось радостью. Ты ведь не Погорелец? Ты не можешь им быть?

Габриэль отрицательно покачал головой. С одной стороны, уверенность волиста в непричастности пойманного мага к сельским бедам обнадеживала, с другой – еще неизвестно, отчего так распирало седого старсана. Говорил он туманно, истекая слюной, будто голодный бродяга, увидевший сочного поросенка с хреном. Зачем старсан хотел кого-то поджарить на костре за связь с чародеями? Почему его не радовала весть о том, что поймали Погорельца? На кой Хьол ему нужен был другой, молодой маг?..

Волист коснулся кончиками пальцев стола и пошел к Габриэлю, шурша ладонью по доске. Остановился в двух шагах от мэйта.

– Кто ты? Знаешь боевую магию, прекрасно говоришь на олдише… Должно быть, ты не из простого рода? – Волист прищурился. Его глаза, мелкие и серые, уставились на мэйта не мигая. Старсан словно пытался заглянуть ему в голову. – Скажи мне, что это не так?

Габриэль задумался. Наступила тишина. Потрескивали лучины, тени лежали ровно. Мир как будто замер в ожидании ответа мэйта Семи островов.

Сэт был старсаном и, значит, в отличие от сельских бездарей, образованным. Да и, похоже, боги не обидели его умом. С этим волистом нужно держать ухо востро, понял мэйт. Волисту хватило пары мьюн, чтобы свести одно с другим. Крупную ложь старсан бы не проглотил, а вот мелкую… Ведь он, Габриэль Альтирэс, действительно из знати! Главное, чтобы старсан не пронюхал, кто на самом деле сидит перед ним.

– Так кто ты? – не унимался старсан.

И мэйт решил не испытывать его терпение. Иначе Сэт и вправду что-то заподозрит.

– Да, я из знати, – хмуро подтвердил Габриэль, наблюдая за реакцией волиста. – И это что-то меняет? Я же все равно останусь мирклем! Нелюдем. Хм. – Он демонстративно тряхнул грузилом.

Цепи и кандалы загремели, но волист был спокоен. И, судя по всему, поверил в слова мага. Пожалуй, этот волист мог биться у стен Мирацилла, подумал Габриэль. И повидал чародеев, в отличие от двух молодых охранников, допрашивающих мужа Лоис. Теперь вся надежда была только на Бада. Если он проговорится… О том, что произойдет, если Бад проговорится, Габриэлю даже думать не хотелось.

– И как тебя зовут? – не сводя глаз с Габриэля, спросил волист.

В голове Габриэля всплыли имена двух сциников – костоправа Огустуса и одоролога Ксэнтуса. Он примерил на себя оба и назвался:

– Ксэнтус. Мое имя Ксэнтус.

– Даже если ты врешь, буду звать тебя именно так.

Старсан сел слева от Габриэля, положил ладонь на стол, медленно постукивая пальцами. Волист Сэт опять напомнил мэйту Готтилфа. Широкие плечи, смуглая кожа, остатки седых волос обрамляют блестящую от пота лысину. Если снять доспехи, получится вылитый Погорелец. От этой мысли Габриэлю захотелось рассмеяться. Он все никак не мог понять, что его так раздражает в старсане, помимо того, что он бездарь и волист. Но Сэт сам подтолкнул его к ответу.

– Я знаю, что маги могут чувствовать то, что не дано нам. Скажи, что ты чувствуешь, кроме дыма и пота?

Габриэль вдохнул, разглядывая старсана. И только сейчас понял причину своего раздражения. От бездаря, от волиста не пахло ненавистью. Не было ни злобы, ни страха, ни ненависти. Почему? Ведь он обязан был ненавидеть всякого миркля так же, как миркль ненавидит всякого волиста! Как сельские бездари возненавидели его, мэйта Семи островов, а он в ответ возненавидел их за то, что они сделали с ним.

– Вы меня не боитесь, и вы… не хотите меня убить.

– Правда. – Сэт вновь постучал пальцами по столу, потом повернул голову к Габриэлю. – Этот Рой… он тебя пометил?

Габриэль кивнул.

– Тупой кретин, да простит меня бог. Рану обработали?

– Да.

– Прекрасно. Потому что ты мне нужен живой и здоровый.

Габриэль запыхтел. Волист – отнюдь не простой волист! – пекся о его здоровье и говорил загадками. Это было нелепо, подозрительно и страшно. Вряд ли Сэт стал бы заботиться о его благополучии, если бы просто желал прилюдно сжечь пойманного мага. За такой заботой непременно скрывалась какая-то тайна, в которую волист не хотел посвящать даже свою охрану. Иначе с чего бы он стал закрывать окна и отсылать других волистов?..

– Тот человек, в сарае. Он хотел тебе помочь? Хотел тебя освободить?

Мэйт помолчал, прежде чем ответить.

– Вы ведь все равно узнаете?

– Конечно. Поэтому нет смысла врать.

– Да, он обработал рану. И он хотел помочь мне сбежать.

– Просто невероятно! – воскликнул волист. – Ты его околдовал? Нет, постой, ты не мог. Ты был заперт, ранен и, как мне кажется, обессилен. Причина, я думаю, в другом? Пообещал осыпать его золотом и самоцветами?

Габриэль отрицательно качнул головой. Ошибка волиста доставила ему наслаждение. Впрочем, Сэт хоть и ошибался, но все же не стал приплетать сюда колдовство. Старсан, гори он в Хьоле, был умен, и поэтому был опаснее и сверов, и изверга Роя. Опаснее всех сельских бездарей!