Тхакур тщательно обдумал, как занять у него деньги. Необходимая сумма была немалой — ему нужно было семьсот пятьдесят рупий. Когда он об этом раздумывал, ему пришла в голову мысль. Она была коварной, и Тхакур осознавал это, но чем больше он думал, тем больше она ему нравилась.

Он решил, что если он займет деньги у баньи и не отдаст ему долг, то репутация ростовщика как человека мудрого и тактичного при получении долгов будет опорочена, а он, Тхакур, прослывет умным человеком, сумевшим обхитрить банью.

С таким умыслом он направился к банье, который без колебаний выдал ему деньги, поскольку Тхакур был уважаемым человеком в городе. Прежде чем дать деньги, ростовщик сделал записи в своих книгах и попросил подписаться еще двух свидетелей. Конечно, все это для Тхакура ничего не значило. Он взял деньги, и с тех пор банья довольно-таки долго не видел ни его, ни денег.

Целый год Тхакур молчал, и это вызвало недовольство ростовщика. Он любил, чтобы расчеты с ним производились по-дружески, хотя в его деле это происходило крайне редко. Должники умели ускользать, но ростовщик давно изучил все их хитрости и точно знал, когда и где их можно поймать. Теперь же он сосредоточил все внимание. на Тхакуре.

Был месяц саван[41]. В этот месяц в Мандоре проходили по понедельникам ярмарки в честь Байджнатх-джи[42], которые посещало множество мужчин, женщин и детей.

Банья знал, что Тхакур бывает на этих ярмарках вместе со своей семьей. В один из понедельников он также пошел туда, чтобы застать Тхакура на месте. Когда всплыл вопрос о долге, Тхакур сказал:

— Сегодня день молитв, празднеств и музыки. Зачем говорить о деньгах в такой день и в таком месте?

В следующем месяце я обязательно выплачу долг.

Прошел месяц саван, но ни Тхакур, ни деньги не появились. Однажды вечером банья пошел к Тхакуру домой. Он увидел его в окружении друзей. «Вот как раз удобный случай поймать его», — решил банья.

— Тхакурджи, вы уже давно взяли у меня деньги. Когда вы собираетесь вернуть долг? — спросил он.

Тхакур отнесся очень неодобрительно к тому, что банья сказал это при его друзьях, которые теперь узнали, что он брал взаймы деньги. Но он сохранил спокойствие и с беспечным видом ответил:

— Завтра же я приду в вашу лавку и выплачу долг.

— Я уже сыт вашими «завтра». Слишком их было много, но я до сих пор не вижу своих денег.

— Говорить так не годится, — заявил, багровея, Тхакур. — Кажется, деньги заставили вас забыть об умении достойно вести себя.

— Я не напоминал о себе все эти месяцы, но ваша решимость не оплачивать долги заставила меня, пожалуй, несколько забыться. А как насчет ваших манер? Что вы или кто-нибудь другой скажете о том, кто одалживает деньги и не отдает их? Может быть, вы это называете хорошими манерами?

При этих словах Тхакур почувствовал себя жестоко оскорбленным, его трясло от гнева, и он дал клятву самому себе, что отомстит за подобное оскорбление. Банья же, наоборот, довольный тем, что сказал то, что хотел, удалился.

Чем больше думал Тхакур об этом, тем больше он злился. Банью следовало проучить. И Тхакур выбрал подходящий момент. Однажды ему сказали, что банья после полудня собрался в соседнюю деревню.

В первой половине дня Тхакур запряг свою лошадь, выехал и в двадцати милях от Мандоре остановился в ожидании. Вскоре он увидел банью. Как только тот подошел поближе, Тхакур вынул свою саблю из ножен и сказал:

— Наконец-то ты в моей власти. Я изрублю тебя саблей за то, что ты оскорбил меня перед моими друзьями.

Вид сабли взволновал банью, но, не поддавшись охватившему его волнению, он рассудка не потерял. Держась на безопасном расстоянии от сабли, он ответил:

— Вот я и раскусил вас, Тхакурджи! Я знал, что вы будете здесь подстерегать меня, и поэтому оставил записку жене, в которой говорится, что в случае, если я не возвращусь к ночи, это будет означать, что вы убили меня. Тогда ей следует отнести письмо радже и позаботиться о справедливом наказании.

Эти слова встревожили Тхакура, хотя он и старался скрыть это.

— Не пытайся обмануть меня, — сказал он.

— Хорошо, тогда убейте меня. А затем увидите, какая судьба ожидает вас.

Это было сказано так уверенно, что вызвало у Тхакура дурные предчувствия. «Похоже, — размышлял он с тревогой, — этот человек действительно оставил такую записку». Но все же он проговорил с показной смелостью:

— Я не боюсь этого. За то, что ты оскорбил меня, я отрежу твой нос.

Банья издал неслышний вздох облегчения. От его жизни Тхакур перешел к носу. Это уже было успехом. Банья верил пословице: ум побеждает там, где сила терпит неудачу. Он всегда презирал применение силы в решении споров, а сейчас ему были нужны его ловкость и изворотливость, чтобы спасти собственную жизнь.

Он сказал:

— Тхакурджи, я действительно недавно говорил с вами невежливо и за это заслуживаю какого-то наказания. Предположим, что я разрешу вам не возвращать долг. Простите ли вы меня тогда?

— Знаю я все твои штучки. Ты говоришь это только для того, чтобы спасти свою жизнь, а потом отправишься в суд со своими долговыми записями и накажешь меня за неуплату.

— Я не сделаю ничего подобного. Я дам вам расписку в получении долга, и покончим с этим раз и навсегда.

— Я хочу получить эту расписку здесь и сию же минуту.

— Очень хорошо! — И банья достал свои книги и собрался уж было писать, как вдруг проговорил:

— Тхакурджи, но у меня должен быть свидетель! Ведь когда я давал вам деньги, там было двое свидетелей. А когда долг возвращают, должен быть хотя бы один свидетель.

Это Тхакуру не понравилось. Присутствие свидетеля означало, что противозаконное дело обретет известность и его упрячут в тюрьму без всяких церемоний. И на это он резко ответил:

— Выписывай расписку в получении денег без свидетелей и без всякой суеты.

— Но ведь она будет недействительна, — запротестовал банья.

Он оглядел дорогу, и взгляд его задержался на очень старом баньяновом дереве. Каждый знал о нем, так как оно было очень старым. Указав на него, банья сказал:

— Мне пришла в голову очень хорошая мысль. Видите тот баньян? Я запишу дерево в качестве свидетеля. И все будет в порядке.

Тхакур согласился. Дерево ведь не могло быть свидетелем того, что произошло! Таким образом нужная бумага была выписана и вручена, и мужчины отправились своей