— Нет, — помотала я головой. — Нет, не может быть. Андре никогда не стал бы… Нет!

Зверь посмотрел на меня хмуро и с жалостью одновременно.

— Браслет Анжу сообщает о священных сосудах поблизости, Эя. У этого… человека был с собой священный сосуд. Он бы опустошил твою память. Ты бы и не вспомнила, что происходило с тобой в Заповедных землях. И скорее всего, после всего этого стала бы безвольной куклой. Магия Аты опасна. Ее вмешательство в разум не проходит бесследно.

— А ты, — вырвалось у меня, — ты же был у них в плену… Как тебя?.. Почему ты?..

И я замолчала. Зверь и так много вынес в плену у церковников, с моей стороны чистым свинством было бы спросить его, как он не утратил память. И вместе с тем вопрос рвался наружу.

Зверь меня понял.

— На разум свободного народа не действует магия Аты. На нас можно наслать иллюзию, заставить видеть или не видеть какое-то время то, что надо магам церковников. Но повлиять на нашу память невозможно. Магия безумной Богини почему-то не действует.

— Не действует? — опешила я. — То есть вам нельзя стереть память, как человеку с одной ипостасью?

Фиар снова помотал головой.

— Нет, Эя, — подтвердил он. — Мы неподконтрольны вашей Церкви. И это еще одна причина истреблять нас.

Я замолчала. Стояла так какое-то время, зябко поводила плечами, хмурила лоб. Фиар стоял рядом, не делая попытки приблизиться, словно понимал, что меня сейчас трогать не следует.

— Фиар, — позвала я его по имени и, когда Зверь кивнул, продолжила, стискивая пальцы: — Но это же ужасно… Это позволяет им… Абсолютный контроль… Они же так с каждым могут. С любым лордом, леди… С его и ее величествами, — я закрыла рот ладонью, а зубы клацнули от ужаса. — Это ведь… Ведь все сделают, что скажет Церковь. Она будет править королевством. Она уже правит!

В глазах потемнело, картинка чуть поплыла. В тот же миг меня придержали под локоть, а в следующий я оказалась прижатой к мускулистой груди. Не Зверь прижал меня к себе, нет. Я сделала это сама. Он же замер, как замирает человек, когда к нему на колени прыгает кошка. Только бы не спугнуть. Лишь спустя какое-то время его горячая ладонь аккуратно легла мне на плечи. И стало до того уютно, что я не выдержала, шмыгнула носом. Тут же меня прижали сильнее, а затем провели ладонью по волосам, успокаивая, как маленькую.

— Это ужасно! Ужасно! — вырвалось у меня.

— Пока не настолько, — проговорил Зверь. Продолжая успокаивать меня, он пояснил: — Церковь не подвергает ментальному воздействию тотально. Пока. Слишком очевидны признаки вмешательства.

— Пока? — переспросила я и почувствовала, как Фиар кивнул.

— Пока оскверненный магией безумной Богини Источник не обрел полную силу, — сказал Зверь. — Андре говорил, что это произойдет не раньше чем он получит кровь очень сильного мага. Последнего мага в роду.

Риолин на груди дернулся. Вспомнились слова Велеса, что в камне заключена вся магическая сила нашего рода. Вспомнилось и то, что Андре не смог прикоснуться к камню. Ко мне смог, а к камню нет. Значит ли это, что, если убить меня там, у этого Источника, тот получит силу магии всего моего рода? Камень связан со мной, это я уже поняла. Он холодеет, когда мне грозит опасность, и становится теплее в противоположном случае. Опасность именно для меня. Не для камня. То есть его магическая сила существует только при моем участии. В противном случае камень бессилен. Он долгие годы находился у Фиара, но его волк был слишком далеко. Где-то там, откуда его невозможно вернуть. В день, когда камень попал ко мне, Зверь вернул своего волка. И отец знал это. Он просил Фиара позаботиться обо мне, а камень вообще отдал ему на хранение, зная, что получу этот камень я только тогда, когда окажусь в Заповедных землях. Не раньше. Если бы камень был у меня раньше, Заповедных земель я бы не увидела никогда. Значит, вот чего хотят церковники. Получить всю силу магии рода Альбето для Источника. Который некогда принадлежал истинной магии, магии природы, жизни… Но после того, как попал в руки приверженцев безумной Богини, стал Источником магии Аты. И хуже всего то, что Андре с ними заодно. Или нет? Он ведь ушел? Когда я прогнала его, он ведь ушел?!

Мысли роились, неслись кувырком, собирались будто снежный ком и катились по разуму сокрушительной лавиной. Их было слишком много, и все они были безжалостны. Беспощадны.

Я всхлипнула.

Рука Зверя на моей макушке тут же напряглась.

— О чем ты думаешь, Эя?

— Почему он ничего мне не сделал? — глухо спросила я, не ожидая ответа. — Я прогнала его, и он ушел. Ты сам видел. У него был с собой священный сосуд, да, я знаю, я знала это… Но он не воспользовался им, чтобы причинить мне вред. Он бы никогда…

Голос сорвался. Я содрогнулась от рыданий, а Зверь тяжело вздохнул.

— Не только мы чуем их, Эя, — сказал он. — Церковники научились обманывать наше чутье с помощью магии иллюзий, и вот мой брат-маг сделал этот браслет и несколько таких же для моей стаи, чтобы мы могли опознавать их проклятую магию на расстоянии. Но и они становятся все изворотливее, все хитрее. Конечно же, он знал, что за ним следят волки.

— Волки? — переспросила я.

Зверь успокаивающе погладил меня по плечу.

— Сейчас здесь уже никого нет.

Я прислушалась. Было так тихо… Только ветерок шелестел ветками на головой, слышалось пение птиц… Под сенью разлапистых деревьев было свежо и уютно, воздух был приправлен запахами леса — ароматных трав и прелой прошлогодней листвы. Я понимала, что нужно возвращаться в замок, но Зверь не напоминал об этом, а я медлила. Хотелось побыть здесь еще немного, подальше от чужих, пусть и доброжелательных глаз. Хотелось побыть с ним наедине.

Возможно, если бы Зверь вел себя иначе, как Грэст например, я бы сделала все, чтобы избежать его общества, таких вот минут наедине. Подумав об этом, я невесело усмехнулась. С Грэстом бы это не сработало. Как не сработало бы ни с одним волком, кроме… Фиара. Почему?

Я подумала, что, возможно, веду себя распущенно, прижимаясь к мужчине и не делая никаких попыток отпрянуть, но в следующий момент вспомнила, что этот мужчина — мой муж. И хоть Церковь не слишком одобряет родовые браки, но все же признает их, а значит, ни один приверженец морали и вообще безбрачия не нашел бы сейчас в наших действиях ничего предосудительного.

Какое-то время мы молчали. А потом я заговорила:

— Я видела, как убили оборотня.

Зверь вздрогнул. Я ощутила, как он напрягся. Но почему-то чувствовала потребность высказаться и откуда-то знала, что он предоставит ее мне. Поэтому я говорила и говорила, начав с того, как подралась с Виталиной из-за того, что та назвала отца преступником, рассказала, как отхлестала сестру по щекам, как та в отместку на всю зиму заперла меня в башне. Рассказала, как там было плохо и временами так холодно, что приходилось жаться к камину… А еще тяжело и одиноко. Рассказывала, как мерила шагами мою тюрьму, как смотрела вдаль и представляла, как скачу по лугам и равнинам на Леди… Рассказала, как пришла весна, и я не выдержала, сломалась, как принесла сестре извинения, и они оказались ей на руку… Рассказала об охоте… О том, как собаки почуяли волка, как Эберлей нанес решающий удар копьем в истыканное стрелами, бьющееся в агонии тело животного…