громкого окрика, и оружие в его ладонях слегка подпрыгнуло, когда подпрыгнул он сам.

И тогда я шагнул в разрыв пространства, которое вскрыл еще до вопля, пользуясь тем, что на меня никто не смотрит. Поблекли цвета, привычный холод дружески обнял за плечи. Маномат в руках, частично сделанный из металла, начал, как вампир, тянуть из меня тепло.

Не теряя времени, я быстрым шагом прошагал к Ноксу, который еще только наполовину повернулся в мою сторону, встал перед ним, и резанул ножом прямо по застывшему в нескольких миллиметрах над его ладонями маномату.

Я знал, как работает мой нож, ведь сам его создавал. Я знал, что разрыв пространства не мог открыться внутри твердого предмета, я сам заложил это условие. Я не думал, что у меня осталось так мало времени и планировал сперва переместить в другой мир все, что мне в нем может понадобиться, поэтому намеренно придумал механизм, позволяющий ограничивать границы разрыва габаритами предмета.

И пусть сейчас мой нож потерял свою так сказать «дальность» действия, он не потерял остального.

Поэтому когда маномат Нокса, окутанный облаком фиолетовых искр, вывалился в изнанку, я даже успел его подхватить и не позволил ему упасть.

Ну а дальше все было делом техники. Оставить в руках изъятое оружие, которое Нокс уже наполнил своей маной, а ему на то же самое место, где оно находилось, подсунуть свое — пустое, наполнить которое я не мог бы и при всем желании.

Я сделал короткий, точно по длине маномата, горизонтальный разрез над руками Нокса и аккуратно, как в стеклянную витрину, поместил в него оружие. Едва только оно полностью оказалось во внешнем мире, как тут же застыло в воздухе, будто подвешенное на невидимых нитях. Точно в том же положении, в каком висело до этого. И неважно, что это уже другое оружие. Никто ничего не поймет.

Я вернулся на то место, с которого шагнул в разрыв, и вышел из него спиной вперед, чтобы внезапно не оказаться стоящим задницей ко всем тем, кто сейчас ко мне обернется. Это вызвало бы у них вопросы.

А обернулось ко мне много кого.

Весь класс обернулся, если уж на то пошло, вместе с Новой. Нокс так вообще не смог поймать оружие, смешно замахал руками, но не удержал его и маномат с глухим стуком упал на пол.

— Сент Граубер! — нахмурилась Нова. — Что за вопли?

— В натуре! — оскорбленно поддержал ее Нокс. — Чего орешь как потерпевший⁈

— Смотри, куда ствол направляешь. — назидательно произнес я. — Ты его чуть в меня не уткнул.

— Что, правда? — удивился Нокс. — Так холостое же все равно!

— Сент Граубер прав, — встала на мою сторону Нова. — Даже если оружие холостое, даже если оружие не заряжено, даже если оно наполовину разобрано, нельзя направлять его в сторону других людей. Пусть это правило родилось из мира огнестрельного оружия, но и к нам оно относится в полной мере.

— Простите… — пробормотал Нокс, подбирая с пола маномат. — Я больше не буду.

— Конечно не будешь, сейчас же моя очередь! — Фрейя отобрала у него маномат, прижала к плечу, направила ствол в стену и спустила курок. — Эй! В чем дело?

Она нахмурилась, опустила маномат, посмотрела на него внимательно, а потом снова подняла к плечу и выстрелила. Со второго раза все сработало как надо.

— Наверное, спуск не дожала, — моментально забыв о своем конфузе, авторитетно заявил Нокс. — Тугой он.

Каролина Нова, наблюдавшая за ними, перевела внимательный взгляд на меня, и я, чтобы не вызывать подозрений, пожал плечами, вскинул маномат, подождал секунду, имитируя накачку маны, и нажал на спуск.

Разумеется, оружие выстрелило — иначе и быть не могло, ведь там полный ноксовской маны аккумулятор. А они себе еще зарядят, с них не убудет.

Дождавшись выстрела, Нова тут же потеряла ко мне интерес и перевела взгляд на оставшихся учеников, ожидая, когда они справятся со своими экземплярами. Я же опустил маномат и положил его обратно на стол, предусмотрительно развернув стволом в стену.

К концу занятия все уже умели разбирать и собирать маноматы без чужой помощи. Как сказала Нова, занятия по практической стрельбе, то есть, с боевым оружием и по мишеням, будут когда-то в будущем, а до этого момента будет продолжаться работа с холостыми экземплярами.

Обосновано это было тем, что работа с маноматами не ограничивается только лишь накачкой и стрельбой — как любой только-только созданный и до конца не обкатанный механизм, они периодически давали сбои той или иной степени критичности, причем иногда выкидывая совершенно новые фортели, с которыми прежние пользователи даже не сталкивались. Разумеется, от любого пользователя маномата требовалось уметь их устранять, чем быстрее, тем лучше, и именно этому Нова и пообещала нас научить на следующем занятии.

Ванесса, к слову, так и не явилась на маноматику — наверное, ей было можно, учитывая ее родственные связи. Зато она появилась на обеде, на том же месте, на котором я ее видел в первый раз. Мы пересеклись короткими взглядами, я чуть улыбнулся ей, она тоже наметила улыбку в ответ.

Что ж, можно с уверенностью утверждать, что какой-никакой контакт с ней я наладил. По крайней мере, она уже не плюется ядом при одном лишь виде моей физиономии, и даже вон — улыбается.

Я планировал быстро проглотить обед и уйти из общего зала, лишь бы не слышать неостановимого восхищенного трепа Нокса на тему того, как же круто прошло занятие, какая удивительная технология эти маноматы и какая красотка его напарница… Но планы поменялись, когда я увидел, что подают на обед.

А на обед подавали, как водится, сразу все.

Тут стояли огромные керамические супницы, в которых исходили паром несколько видов супов, тарелки с нарезанными сырами, колбасами, оливками, лежали на больших блюдах целиком запеченные индейки с белыми бумажными колпачками на ножках, лоханки с салатом, корзины с хлебом…

При виде всего этого разнообразия даже Нокс заткнулся — наверное, испугался, что захлебнется слюной, если продолжит болтать. Так что причина как можно быстрее свинтить из общего зала для меня перестала существовать, и я смог спокойно поесть, периодически ловя на себе взгляды Ванессы, но, к счастью, не ловя никакой поползновений с ее стороны к моим напиткам или еде. И на том спасибо.

Следующее занятие у нас должно было пройти на улице, в одном из «загончиков для магии», как я назвал про себя ограниченные разноцветными магическими щитами тренировочные площадки. Правда оказалось, что, помимо разноцветных, был еще загончик с прозрачным магическим щитом, и в него-то наш путь и лежал.

Благодаря Ноксу, который, казалось, решил попробовать от каждого блюда по кусочку, а потом еще по одному, мы оказались последними, кто пришел к нужному месту. Все остальные уже были на месте, и, разбившись по парам-тройкам обсуждали что-то свое, аристократическое, далекое от меня и потом не интересное.

— Ага, а вот и последние двое! — раздалось из-за кучки студентов, и вперед протиснулся наш преподаватель на ближайший час.

Я его, конечно, видел уже за общим преподавательским столом в обеденном зале, но особого внимания не уделял. И вот сейчас наконец смог рассмотреть его повнимательнее.

Элим Дорн, как он был отмечен в расписании, оказался маленьким и сухоньким, но очень живым на вид старичком в очках, толстые линзы которых держались на парадоксально тонких проволочных дужках. Его волосы, седые и всклокоченные, торчали в разные стороны, как воронье гнездо, присыпанное снегом, и такого же цвета под носом виднелась массивная обувная щетка густых усов.

В общем и целом, профессор создавал впечатление не от мира сего, и его слегка безумный, бегающий по округе взгляд, лишь подтверждал это впечатление. Казалось, что в любой момент старикан в бело-желтых одеждах может что-то отмочить — то ли сальтом назад прыгнуть, то ли превратиться в кролика и ускакать в лес, то ли шарахнуть ближайшего ученика каким-нибудь ядерным плетением.

Но профессор не делал ни того, ни того. Он лишь пересчитал всех по головам, а потом открыл небольшие ворота в боковой стене тренировочной площадки и сделал приглашающий жест:

— Прошу вас, дамы и господа!

Внутри оказалось мило и приятно. Ничего здесь не было, ни единого предмета мебели, вообще ни единого предмета. Только пушистая зеленая травка, покрывающая идеально ровную, словно по линейке отчерченную, плоскость земли.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал профессор, и, подавая пример, первым усадил на траву свою тощую задницу в желтых штанах.

Я даже невольно задержал дыхание на секунду и прислушался, ожидая услышать треск ткани, пропарываемой острыми костями