– Сообщу, обязательно сообщу! – сказал живший своей отдельной жизнью голос.

Милиционеры пошли прочь от двора.

Лёка смотрела им вслед. Ноги у нее подкашивались. Интересно, если бы Снежана минуту назад закричала погромче, эти двое услышали бы ее, несмотря на непрекращающийся собачий галдеж? Или не услышали бы?

Лёка порывисто вздохнула, подхватила ведро и побрела в дом. Зайдя в дом, она оставила ведро на кухне и пошла к Снежане. Та лежала на диване и сонно протирала глаза.

– С добрым утречком, – сказала она Лёке. – Сегодня у нас на завтрак что? Опять каша?

– Каша, – сказала Лёка. – У нас всегда каша. Для супа нет картошки. И мяса тоже нет.

Снежана села на диване и поморщилась.

– Как же скучно у тебя, подруга! – пробормотала она. – И музыка на бобинах скучная, и книжки скучные. Слушай, у тебя есть что-то не такое занудное, а? В смысле почитать? Может, хоть старые газеты советской поры? Окунусь в атмосферу социалистического соревнования и перевыполнения плана! Детство вспомню, а?

– Не знаю, – сказала Лёка. – Я поищу. Давай руку!

Наверное, у голоса Лёки закончились силы. Теперь он предательски дрожал.

Снежана изумленно посмотрела на нее, но руку протянула.

Лёка защелкнула наручники. По ее лицу стекали капельки пота.

– Ты не заболела, подруга? – с иронией спросила Снежана. – А то на тебе лица нет. Наручники сними – я за врачом сбегаю!

Лёка села. Теперь у нее дрожали не только руки, но и подбородок. Несколько раз клацнули зубы.

«Страшно… сейчас потеряю сознание», – подумала Лёка.

Она приложила руки к щекам и велела себе успокоиться. Полностью успокоиться не получилось, но зубы клацать перестали.

Снежана с испугом наблюдала за бывшей подругой.

– Из милиции приходили, – сказала вдруг Лёка еле слышно.

Сердце Снежаны упало.

– Как – из милиции?! – спросила она оторопело. – Они были здесь? В доме?!

Лёка отрицательно покачала головой.

– Нет, мы поговорили на улице. Тебя уже ищут.

– И… И что? – пробормотала Снежана.

– Не нашли пока! – Лёка нервно хмыкнула. – Фу-ух!.. Я думала, в обморок там грохнусь! Или уже тут. Сердце так и колотится!..

Снежана смотрела в пол и о чем-то думала.

– Значит, они просто поговорили с тобой и ушли? – уточнила она. – Но так не может быть! Они должны тебя подозревать! Они всех должны подозревать!

Лёка пожала плечами.

– Не знаю, – сказала она. – Может быть. Но с чего им меня подозревать, а, Снежка? Ну, дружили когда-то – так это сто лет назад было. Ну, копала у тебя грядки, кустики твои японские поливала – так ты ж меня сама уволила. Костя твой это видел, да и вопила ты так, что все соседи, наверное, слышали. А о том, что я потом к тебе приходила, не знает никто – забор у вас высокий, что за ним творится – не видать. Так что не подозревают они меня, Снежка. Во всяком случае, пока не подозревают!

Снежана с досады закусила губу. В словах Лёки была логика – все, кто знал заносчивую жену начальника горотдела милиции, конечно, считают, что в доме у простой садовницы ей делать нечего. И уж конечно, глядя на неповоротливую кривошеюю Лёку, никто не предположит, что она решилась кого-то похитить!

– Слушай, ты не могла бы перестегнуть мне наручники на другую руку? – глядя в пол, попросила она Лёку. – А то эта что-то болит! Ты браслет слишком сильно затянула.

– Да, сейчас, – сказала Лёка и встала.

Она долго копалась в кармане джинсов, выискивая ключ от наручников. В это время Снежана шарила глазами в поисках чего-нибудь твердого и тяжелого, до чего она смогла бы дотянуться. Ничего не подходило! Ничего, кроме железной миски, в которой Лёка приносила ей завтрак – ненавистную горькую кашу. Она вчера не смогла съесть даже половину! И эта сволочь считает, что она, Снежана Преображенская, привыкшая к вкусной и здоровой пище, сможет питаться этим полгода?!

В тот миг, когда наручники были сняты, Снежана схватила миску и, вскрикнув, ударила ею Лёку по голове.

Лёка инстинктивно уклонилась и ойкнула – край миски впечатался ей под глаз.

В тот же миг Снежана оттолкнула Лёку и ринулась вон из комнаты.

Она пролетела коридор, что-то зацепив ногой, – послышался звон разбитого стекла.

Подбежав к входной двери, Снежана дернула за ручку. Ничего не получилось – дверь не открылась. Тогда Снежана попыталась повернуть ключ, торчащий из замочной скважины, – ключ не поддавался.

– Он заедает, – просипела Лёка. – Надо придавить и немного приподнять дверь вверх – тогда все получится.

Снежана обернулась.

Лёка стояла сзади и стряхивала с головы остатки ненавистной каши. Под глазом у нее быстро набухал и наливался багровым синяк.

– Они все равно меня найдут! – закричала Снежана. – Они за мной вернутся!

– Не обязательно, – ответила Лёка. – Может, вернутся, а может, и нет!

Снежана посмотрела вправо, влево. Из этого дома на улицу вела только одна дверь – это она знала точно. И эта дверь была заперта. Оставались окна… Окна…

Снежана бросилась к Лёке и оттолкнула ее в сторону. Та врезалась спиной в вешалку и на несколько мгновений оказалась погребена под кучей свалившихся на нее старых пальто, плащей, курток…

Снежана вбежала в зал, подлетела к окну. Когда-то мама Лёки выращивала комнатные цветы. Теперь никаких цветов не было, но на подоконниках стояли пыльные горшки, тяжелые от того, что из них никто не удосужился высыпать землю. Несколько секунд Снежана потратила на то, чтобы сбросить горшки на пол, – так она освобождала себе место для рывка на свободу.

Забраться на опустевший подоконник оказалось делом нетрудным, но окно было закрыто. Можно было разбить стекло и прыгнуть вниз, с риском сильно порезаться. На это Снежана не решилась. Она схватилась за ручку и надавила на нее. Ручка жалобно скрипнула, провернулась, пыльное окно начало открываться…

И тут подобравшаяся сзади Лёка сильно дернула ее за свитер. Снежана не удержалась и начала падать назад.

«Все, капец», – подумала она.

Она действительно могла разбить себе голову, если бы упала с подоконника на пол, но сзади была Лёка, и Снежана упала на нее.

Лёка не удержала равновесия, и на пол они повалились вместе, растянулись среди валяющихся горшков и комьев земли.

Времени отлеживаться на полу не было, и обе одновременно вскочили. Снежана отпрянула в сторону – теперь ее и Лёку разделял старый круглый стол, предмет особой гордости покойного Лёкиного отца.

– Срань болотная! Гестаповка! Падлюка! – прокричала Снежана в лицо бывшей подруге.