речь превращалась в жалкий, бессвязный лепет. А он просто смотрел на нее и лишь один этот тяжелый, раненый взгляд способен был, казалось, убить ее на месте.

Но она - мать. И должна была думать прежде всего - о своем сыне. Ему ни за что нельзя было оставаться в такой обстановке. Как и ей… нельзя было воровать чужую жизнь.

- Что-то раньше тебя это все не волновало, - вдруг со злым сарказмом процедил Слава. - Ты спала со мной, родила сына… согласилась переехать сюда… а теперь что? Настигли муки совести?

Он был жесток. Жесток, но прав. И все же…

- Ты не предупредил меня об Алине! - едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, парировала она. - Я не хочу, чтобы Артем видел все это…

Подхватив сына на руки, она развернулась к выходу и повторила:

- Мы уходим. Приезжай к нам… как только сможешь.

Его слова настигли ее уже у порога. Вонзились в спину ударом ножа…

- Если только уйдешь сейчас - больше никогда меня не увидишь.

Дыхание сбилось. Страх растекся по венам, парализовал, казалось, каждую мышцу и каждый нерв…

Агния отчего-то не сомневалась - он так и поступит.

Но ведь она однажды уже проходила через это…

Глава 33

Несколько лет назад

Это случилось, когда Агния была уже на последнем курсе.

Стайка одногруппниц, обычно неинтересовавшихся ее персоной, окружила ее на выходе из университета.

Обычно она держалась ото всех особняком. Не вникала в чужие разговоры, не участвовала в бесконечных сплетнях, которые так любили другие девушки…

Она всегда была «вещью в себе». Отстраненной, замкнутой, малообщительной. Сближение с людьми давалось ей с трудом. Она часто задавалась вопросом - почему? Почему не может быть, как все? Такой же легкой, даже легкомысленной, что вполне естественно для этого возраста…

И каждый раз в качестве ответа перед глазами вставало тело отца, едва узнаваемое в жуткой кровавой каше на асфальте…

Она боялась терять. И вместе с тем - остро нуждалась всю жизнь, с тех пор, как погиб папа, в чьем-то надежном, крепком плече…

Все это она так неожиданно обрела в нем… в профессоре. Он был первым, кому сумела довериться за всю жизнь. Он был… всем. Ее опорой, ее мотивацией двигаться вперед, становиться лучше… соответствовать ему, в конце концов.

Может, - думала она, - тогда он наконец подпустит ее к себе ближе. Когда она станет того достойна…

- Посмотрите-ка на эту скромницу! - проговорила одна из девушек, окруживших Агнию плотным кольцом. - Столько лет делала вид, что она недоступная, а сама-то!

- Причем самого профессора увела, - с издевательской, завистливой улыбкой добавила другая.

Кровь бросилась Агнии в лицо. Откуда они узнали?..

- Мы все заметили, как Вячеслав Артемович на тебя пялится, - вступила разговор третья. - Ну, рассказывай, как он в постели? Хорош?

Агния невольно заозиралась по сторонам, словно ожидая, что откуда-нибудь подоспеет помощь. Но ее не было.

- Вот уж правду говорят… в тихом омуте черти водятся! - продолжала, тем временем, одногруппница. - И ведь даже совесть, видимо, не мучает, что с женатым спит!

Эти слова буквально прибили Агнию к асфальту.

- Кто… женат? - только и сумела проскрипеть в ответ.

Глупый, даже идиотский вопрос… Девушки заржали. Их издевательский хохот бил по вискам, путал мысли, порождал панику… - Профессор, конечно! - прорвался сквозь эту какофонию чей-то голос. - Еще скажи, что не знала! Впоследствии она даже не помнила, как ей удалось вырваться из их окружения. Припоминала лишь, как бежала куда-то, не разбирая дороги, а в голове, как набатом, стучало одно слово… «Женат… женат… женат…» Как ни хотелось заглушить в себе этот звон, как ни желалось отмахнуться от того, что открылось, а она вдруг четко осознала: это правда. Все вдруг встало на свои места. Стали ясны все странности, на которые пыталась не обращать внимания. Все эти встречи в отелях… отсутствие разговоров о будущем… постоянная скрытность… Она оправдывала это тем, что он просто не хотел, чтобы люди узнали о его связи со студенткой. Не желал, чтобы их обсуждали и - осуждали. Хотя могла бы догадаться, что мужчина его возраста, положения, внешности, наверно просто не мог быть одинок… А может, она просто не хотела об этом думать, предпочитая оставаться слепой и глухой, боясь взглянуть в глаза правде, боясь … потерять. Даже то немногое, что у нее было. Зато теперь не осталось ни шанса на самообман. Не осталось… ничего. Потому что дальше так продолжаться просто не могло. *** В тот день он впервые открыто приехал к ней домой. После ее короткого сообщения о том, что им больше не стоит встречаться. Она сгорала от стыда под взглядом матери, полном подозрения, когда шла к двери, за которой ждал профессор. Муки совести и неловкость следовали за ней по пятам все то время, что они спускались на улицу, чтобы найти во дворе укромный уголок для разговора. Диалог вышел тяжелым, невыносимо мучительным. Он рвал ее душу в клочья, испытывал на выносливость последние силы…

Слава тогда впервые заговорил о любви. И это было тем больнее, чем более неожиданны, и вместе с тем - так отчаянно желанны, оказались эти признания…

Он, такой сильный, такой стойкий, умолял ее не уходить. Но при этом - ничего не обещал, не говорил о завтрашнем дне, о готовности развестись…

Тогда она отважилась проговорить вслух о том, чего хотела. О том, о чем так сильно мечтала…

- Я хочу ребенка.

Его лицо удивленно исказилось, потом нахмурилось, и, в конце концов, сделалось отстраненно-замкнутым.

- У меня уже есть дети. Других мне не надо.

Несколько слов - как приговор. Ей отчаянно захотелось выкрикнуть: а как же я?! Как же мои желания?!

Тогда она ясно осознала, какую он уготовил ей роль. Вероятно, до конца жизни.

И в тот момент она