— В папский дом я не поеду, — твердо ответилаМаша. — И на виллу вашего приятеля тоже.

Если они нашли нас в папском доме, то там-то отыщут безтруда! Незачем тогда было выбираться из подземелья, просто сидели бы там иждали.

— Но нам нельзя в гостиницу… Нас вычислят мгновенно!

— Можно, — Маша показала на надписьнапротив, — вряд ли в этой дыре есть компьютер, куда заносятся данныепостояльцев.

В крошечном холле захудалого отеля было полутемно. Машапотрясла допотопный звонок, вышел заспанный портье.

— Номер на двоих. Душ у вас есть?

Портье протер глаза и окинул Машу наглым взглядом, потомспросил что-то по-итальянски.

— Кажется, у них тут почасовая оплата, кривоулыбнувшись, сообщил Старыгин, похоже, в этом отеле не ночуют…

— А мы будем!

— Ваши паспорта! — пробурчал портье.

— Такой паспорт подойдет? — Маша сунула портьелишнюю бумажку в сто евро.

— О, конечно! — Портье оживился, взгляд егопотеплел, он с удовольствием разгладил купюру. — На этой фотографии вызамечательно выглядите, синьорина!

В номере было сыро и пахло плесенью.

К тому же в номере была одна кровать, которая занимала почтивсю комнату, даже на шкаф места не осталось. Старыгин, увидев эту кровать, понаблюдению Маши, впал в легкую панику.

— Вы что — храпите и лягаетесь во сне? — холодноосведомилась Маша. — Или боитесь, что я выпью из вас ночью всю кровь?

— Ну и язычок у вас, — вздохнул он.

Когда Маша вылезла из душа, она увидела, что Старыгинвнимательно разглядывает потрепанную тетрадку.

— У вашего покойного деда был ужасный почерк! —пожаловался он. — Я смог разобрать только первую фразу.

В верхнем углу первой страницы было написано выцветшимифиолетовыми чернилами: «Тот, кому это предназначено, сможет это прочесть».Далее латинскими буквами было нацарапано: «KRIPTA».

— Крипта, — сказал Старыгин, — это значиттайна. Вот именно, содержание дневника — это тайна, покрытая мраком.

Маша пролистала пожелтевшие страницы, которые сплошь былипокрыты какими-то черточками, палочками и колышками.

— Похоже на древнюю клинопись, — задумчивобормотал Старыгин, — или вообще какой-то непонятный шифр…

— Думаете, до утра справитесь? — насмешливоспросила Маша. — Вряд ли, ведь здесь нет любезной вашему сердцу Танечки сее отделом рукописей.

Он не стал язвить в ответ, только поглядел с немым укором,как обиженная собака. Маше стало не то чтобы стыдно, но совершенно неинтересноругаться. Какой смысл кидать язвительные реплики, если не получаешь на нихдостойного ответа? Это все равно, что игра в одни ворота.

— Почему вы не хотите довериться Антонио?

— Старыгин с досадой отбросил дневник. — Это мойдруг, я знаю его не первый год. Очень знающий человек, образованныйэнциклопедически.

— Эти его экскурсы в историю тайных обществ… — зябкопоежилась Маша.

— Да, он человек увлекающийся, — улыбнулся ДмитрийАлексеевич, — признаться, я никогда и не думал, что его интересызатрагивают такую область.

Маша решила не продолжать эту тему. Профессор Сорди ей вобщем-то нравился, нравилось, с каким интересом он поглядывает на нее.

Еще бы, южная горячая кровь, не то что эта медуза в образеталантливого эксперта-реставратора, который с нежностью говорит только о своемкоте! Однако за Антонио определенно следят. Иначе как бы злоумышленник нашел ихв папском доме? И то, что Антонио в самый неподходящий момент прорезали колесо,тоже наверняка что-то значит. Это не простое хулиганство.

— Ну и что мы будем делать завтра? — не отступалСтарыгин. — У вас есть какой-нибудь план?

— Есть, — неожиданно для себя самой сказалаМаша, — нужно найти профессора Дамиано Манчини.

И она торопливо рассказала ему про свой разговор с отцом ипро письмо профессора с соболезнованиями. Против ожидания, на этот раз Старыгинне стал снова выражать недовольство Машиной скрытностью, а даже похвалил за то,что догадалась прихватить с собой адрес профессора Манчини.

Профессор жил недалеко от площади Венеции, на via Bassina.

Телефона в номере, разумеется, не было, и Маша метнуласьвниз, чтобы достать у портье хотя бы справочник. Однако тут же шарахнуласьобратно, потому что по шаткой и темной лестнице поднимались навстречу ей,обнявшись, два грязных бородатых типа. Увидев Машу, они очень оживились изаорали что-то веселое. Старыгин плотно закрыл дверь номера и привалился к нейплечом. В дверь бухнули ногой, но быстро отстали.

Оглядываясь, как на поле боя, держась за руки, спустилисьвниз и прошмыгнули мимо портье на улицу. В ближайшей телефонной будкесправочник сохранился только потому, что был прикручен к стенке намертво. И тооказалась вырванной половина страниц, хорошо, что не на букву "М".

Профессора Дамиано Манчини не было в телефонной книге. Былоштук десять разных Манчини, но ни один из них не звался Дамиано и ни один нежил по указанному адресу.

— Прошло больше двадцати лет, он мог переехать в другойгород, умереть наконец! вздохнул Старыгин. — Да и зачем он вам нужен?Может, он и не вспомнит вашего деда…

Пошли отсюда!

— Куда вы так торопитесь? В этом гадюшнике, безо всякихна то оснований называемом отелем, вполне обойдутся некоторое время без нас!

— Вы сами захотели туда пойти ночевать!

Признайтесь, что пошли в эту гостиницу исключительно из духапротиворечия!

«Ни за что не признаюсь», — подумала Маша, неудостаивая своего спутника ответом.

— И торчите в этой будке назло мне! А я спать хочу!Устал я бегать по подземельям!

— Да тише вы! — зашипела Маша. — Что вам всенеймется? Вот смотрите, Вероника Манчини, адрес: вилла «Крипта» и что-то тамеще…

«Крипта», понимаете? Это вам ни о чем не говорит? Чтонаписано в дневнике деда на первой странице? Вряд ли это простое совпадение!Если профессор Манчини умер, то эта дама вполне может быть его женой, то естьвдовой.

Или дочерью…

— Вам очень хочется настоять на своем, вздохнулСтарыгин, — Что ж, звоните, сами с ней объясняйтесь.

На вопрос, может ли Маша поговорить с синьорой Манчини,пожилой женский голос на ломаном английском ответил, что уже поздно и синьоралегла спать.

— Постойте! — закричала Маша. — Прошу вас, невешайте трубку! Меня зовут Мария Магницкая! Я приехала из Петербурга! Я ищупрофессора Дамиано Манчини! Простите за мой вопрос, но синьора не имеет к немуотношения?