— Ну, о котором вы сейчас говорили… который делал у нас покупку… кажется, вы сказали, что его зовут Толян?

— Да какой он мне друг! — Маленькие глазки толстяка загорелись недобрым огнем. — Я таких друзей в гробу видал! С чего это ты взяла, мочалка крашеная, что Толян мне, типа, друг?

— Нет, извините, — пропищала вконец испуганная девица, — извините, я вас не так поняла…

— То-то, теперь извиняешься! — Громила немного успокоился. — Ты базар-то фильтруй, а то ведь и ответить за него придется… Ну, чего ты там говорила — у вас его папаша, что ли, имеется?

— Какой папаша? — снова испугалась девушка.

— Ну как же — этот у вас Прохор-младший, а ты сказала, что есть еще и Прохор-старший… Тот, что ли, реальных бабок стоит?

Девица наконец поняла, чего от нее хотят, и почувствовала твердую почву под ногами.

— Прохор Желтоногов-старший и Прохор Желтоногов-младший — это не отец и сын, как часто думают любители искусства, — уверенно защебетала она, — более того, они вообще не родственники…

— Это как же? — удивленно протянул клиент.

— Они всего лишь однофамильцы, — пояснила разговорчивая девица, — повстречавшись на одном из крутых виражей своих творческих биографий, два Прохора Желтоногова решили, что такое совпадение не может быть случайным, и основали новое течение в современном изобразительном искусстве — гиперпредметный суперреализм.

— Эй, ты, швабра разноцветная! — клиент снова начал закипать. — Ты чего выражаешься? Я таких слов даже на зоне не слышал! У вас тут вроде приличное место, типа, картины и прочая хрень, а ты такие слова употребляешь, которых я даже повторить не могу! Сказано тебе человеческим языком — фильтруй базар, а то придется за него ответить!

— Извините, — девушка покраснела, на глазах у нее выступили слезы, — это совсем не то, что вы подумали… Это не выражения, а специальные искусствоведческие термины…

— Опять, блин, ты за свое? Я, может, в культурное место пришел и не желаю слышать всяких этих… терминов! Короче, кончай меня грузить, показывай конкретные вещи за реальные бабки!

Девушка провела своего строгого и требовательного клиента к следующему экспонату, который представлял собой выставленный на невысоком деревянном постаменте проржавленный автомобильный коленчатый вал, и завела свою обычную песню:

— В этом выдающемся произведении Прохора Желтоногова-старшего вы видите мастерство и экспрессию, характерные для зрелого периода этого выдающегося художника. Скульптура, названная автором «Скорость», воплощает в себе характерные черты нашего времени, его урбанизм, технократизм, порабощенность человека машиной…

— Слушай, макака синерылая, я тебе сказал — кончай меня грузить! — прервал девицу клиент. — Говори толком, сколько эта хрень стоит, и завязывай со своими, блин… терминами!

— Эта работа Прохора Желтоногова-старшего оценена в пятьдесят две тысячи условных единиц, но вам, как большому ценителю концептуального искусства, мы можем продать ее за пятьдесят тысяч.

— Без базара, — довольно осклабился «браток», — вот это — реальный разговор! Все пацаны уже, в натуре, приобщились, блин, к настоящему искусству, а я все хожу, как неродной! Это скоро смеяться будут, что я прямо как лох какой-то! Кому бабки-то отслюнить?

— Вот Анна, она примет у вас оплату, — с облегчением вздохнула девица, передавая трудного клиента с рук на руки своей коллеге, терпеливо дожидавшейся в сторонке результата переговоров.

Освободившись, она наконец заметила нас с Сашей и поспешно подошла к нам:

— Извините, что не сразу уделила вам внимание. Вас интересует какой-то определенный художник или вы просто хотите подобрать работу, подходящую к вашему интерьеру?

— Нет, девушка, — строго произнес Саша, — мы хотим поговорить с Варварой Васильевной.

— А по какому, извините, вопросу? — робко поинтересовалась разноцветная девица.

— По конфиденциальному, — холодно ответил Саша, махнув в воздухе изъятым у сотрудника Захарова удостоверением.

Девица побледнела, нервно сглотнула и послушно повела нас в глубину галереи.

Подойдя к резной двери с бронзовой, ярко начищенной ручкой, она испуганно проговорила:

— Вот кабинет Варвары Васильевны…

Саша отодвинул ее в сторону, открыл дверь, и мы вошли в кабинет.

За столом красного дерева восседала весьма представительная деловая дама несколько неопределенного возраста в ослепительном брючном костюме из вишневого шелка, изумительно подходящем к волосам цвета «макагон», из-под которого выглядывала белоснежная шелковая же блузка.

Дама беседовала по телефону и взглянула в нашу сторону весьма нелюбезно — разговор, как я вскоре поняла, был до чрезвычайности важный и увлекательный.

— Да что ты говоришь! — пропела Варвара Васильевна глубоким восторженным контральто. — Не может быть!

Она на некоторое время замолчала, слушая своего собеседника или скорее собеседницу, но вскоре не удержалась от ответной фразы:

— За самого Началовского! Боже мой! Не может быть! Это просто немедленно умереть! А за которого — за старшего или за младшего?

Выслушав ответ, Варвара буквально подпрыгнула:

— Да ему же девяносто!

Услышав такой знакомый текст, я насторожилась.

— Ну надо же — на горничной! — в полнейшем восторге пела Варвара. — Ну надо же — с тремя детьми! Так куда, ты говоришь, они уезжают? На Мадагаскар? Это просто немедленно умереть! Ну надо же! Прямо сегодня? На собственном самолете? Ну просто сойти с ума!

Похоже, моя история получила творческое развитие.

— Сегодня раут? — продолжала Варвара. — Нет, мне она тоже не прислала приглашения! Какое свинство! Какая-то выскочка, провинциальная штучка, а возомнила о себе! Нет, я скажу тебе, дорогая, провинциальное происхождение всегда даст о себе знать! Эти выскочки из захолустья готовы абсолютно на все, чтобы сделать карьеру в столицах, они идут по трупам, ни перед чем не останавливаются, для них нет ничего святого!

Она снова замолчала, дав высказаться своей собеседнице, и опять возбужденно пропела:

— Ну что за вопрос! Конечно, это останется между нами! Неужели я не понимаю! Чужая тайна — это для меня свято! Ну надо же — сам Началовский! На горничной с тремя детьми! Нет, просто немедленно умереть! Честное слово, дорогая, я никому и ничего! Ни одного слова! Ты же меня знаешь — я просто могила! Когда нужно сохранить чью-нибудь тайну — на меня всегда можно положиться! Я всегда тут как тут! Я надежнее Сбербанка! А сейчас извини, дорогая, у меня посетители. Очень рада была тебя услышать. Звони!

Повесив трубку, Варвара повернулась к нам, мгновенным наметанным взглядом оценила наш внешний вид, выставила не слишком высокую оценку и недовольно спросила:

— Чем я могу вам помочь? Только очень прошу — в двух словах, у меня очень мало времени.