Все еще встревоженный лебедь вновь начал биться в моих руках, но если лебедя держать так, как держала я, он не может вырваться и ущипнуть. Разумеется, нельзя отпускать его голову, не то можно остаться без глаза. Подошел Саймон и, низко наклонившись, стал шарить в воде.

— Вокруг его правой лапы, — сказал он, — обмотано несколько витков стальной проволоки, которая зацепилась за корни деревьев. Рана кровоточит. Не исключен перелом, пока ничего не ясно. Похоже, тут торчит крюк.

Он взял проволочную пилу и освободил лебедя.

Саймон вышел на берег, принес клетку, и мы посадили в нее лебедя. Отвезем его в нашу клинику, возьмем кровь на анализ, чтобы исключить отравление свинцом, вылечим, а через день-другой выпустим там же, где нашли.

В шлюпке с лебедем нам было не уместиться, поэтому Саймон и Крэг, установив в шлюпке клетку, погребли назад. Мне же захотелось проверить предположения Саймона о том, что лебедь оказался на острове. Я прошла несколько метров, огибая кусты и молодой орешник, и выяснила, что Саймон прав. Заводь, которую я обнаружила, была всего метра полтора в ширину. Ветви ив сплелись над ней, образуя темный туннель. Между корнями деревьев течение было медленным, виднелись водоросли, а вода пузырилась. На противоположном берегу, перед тем местом, где река делала крутой поворот к поселку, я заметила крысиные норы.

За спиной я слышала добродушные подшучивания Саймона и Крэга, которые уже достигли берега. Я пошла вниз по течению, чтобы узнать, как далеко простирается остров.

Я прошла метров двадцать; растительность на противоположном берегу становилась гуще, деревья выше. Я едва могла различить склоны холма. Ступала я осторожно, на носочках, высматривая следы обитания выдр. Этот остров мог быть отличным пристанищем для них.

Но было что-то странное в течении воды в заводи.

Выше того места, где я стояла, вода текла медленно из-за десятилетиями наносимого ила, разросшихся корней деревьев и гниющих водорослей. Но в том месте, которое привлекло мое внимание, вода текла быстро. И даже, казалось, текла в другом направлении. Метрах в трех от меня на противоположном берегу ивы опустили свои ветви прямо в воду. Сквозь них ничего не было видно. Но вода, вытекающая из-под листвы, определенно устремлялась на юго-восток, в то время как в самой заводи текла в восточном направлении. Я шагнула в воду, намереваясь исследовать глубину канала, проверить, можно ли перейти его вброд.

Откуда-то из-под берега на меня прыгнул шипящий, размахивающий крыльями ворох белых перьев — я набрела на гнездо лебедя-шипуна и его рассерженной подруги. Я стала карабкаться назад, услышала, как меня окликает Саймон, и поспешила к ожидающей меня шлюпке.

Ближе к обеду, когда я делала перевязку молодому зайцу с рваной раной на лапе, в окошке процедурной появилась Харриет с телефонной трубкой в руке. Она отчаянно жестикулировала — но это же Харриет! Она всегда так себя вела, решив, что я обязательно должна выйти и ответить на звонок. Непременно! Может, это и не срочно?

Я отрицательно покачала головой, кивнув в сторону пациента на операционном столе. К моему изумлению, Харриет отпрянула от окошка и появилась в дверном проеме, подошла к белой доске, висящей на дальней стене, схватила специальный карандаш и, не выпуская трубку из рук, большими буквами написала: «ШОН НОРТ!!!» Харриет никогда не ладила с техникой: так и не научилась нажимать на кнопку телефона «отключить звук». Любой из нас мог обучить ее этому за минуту, но всех веселили ее кривляния. Обычно, находясь в процедурной, я ни с кем не разговариваю, но на этот раз рука сама потянулась к телефонной трубке.

— Помешал спасать жизнь несчастному ежику? — протянул Норт с этим своим явно не британским и совершенно ни на что не похожим акцентом.

— Месячному зайчонку, — ядовито ответила я. — Чем могу быть полезна?

Краем глаза я заметила, что Харриет замешкалась.

— Подумал, что вы захотите узнать свежие новости. Я беседовал с кураторами по пресмыкающимся всех больших зоопарков. А еще разослал по электронной почте запросы главным поставщикам и частным коллекционерам. Никто не признался в том, что у них сбежал тайпан.

— Почему-то меня это не удивляет.

— И меня тоже. В любом случае, думаю, полиции следует проверить сухопутные маршруты и паромы, причаливающие к северо-восточному побережью. Может быть, частные яхты. В аэропортах довольно хорошо поставлена служба таможенного контроля, поэтому я был бы удивлен, если бы контрабанду удавалось провозить самолетом. Полагаю, что тайпан попал сюда, в Великобританию, по воде, а до того по суше — через Азию, Россию и Восточную Европу. Возможно, даже через Скандинавию.

— Вы поделились догадками с полицией?

— Я здесь персона нон грата. Каждый раз, когда в Западном Дорсете змея «разгуливает» на свободе, обвиняют меня. Я решил, что в полицию лучше обратиться вам.

— Премного благодарна, — бросила я. А почему таким сварливым тоном? Он просто хочет помочь. Кроме того, с кем Норту еще делиться своими предположениями?

— Кстати, тайпан — самка. И, как все самки, довольно ворчлива.

Харриет продолжала маячить неподалеку.

— Отдаю трубку Харриет, — сообщила я. — Кажется, она хочет получить ваш автограф.

Я отдала телефонную трубку и снова занялась перевязкой.

Большую часть дня шел дождь, поэтому к вечеру воздух был насыщен запахами земли и травы. Когда я подъезжала к Бурн-лейн, низко, даже вокруг машины, носились стрижи. В том месте, где дорога делала крутой поворот, я всегда притормаживала, что в данном случае меня и спасло — прямо посреди дороги стояла на коленях женщина.

Она не могла не слышать шума приближающегося автомобиля, но даже глаз не подняла. Внимание этой пожилой женщины было приковано к чему-то, лежащему перед ней на дороге. Я остановилась и заглушила мотор. Женщина что-то шептала маленькой собачонке, которая тяжело дышала и явно страдала от боли. Я выпрыгнула из машины. Женщина заметила меня и протянула ко мне руки.

— Взгляните на мою собаку, — с трудом проговорила она надтреснутым старушечьим голосом. Ей было не меньше восьмидесяти. — Взгляните на моего бедняжку Бенни! Он не может встать.

Я присела на корточки рядом с ней. Бедняжка Бенни, грубошерстный бордер-терьер, тоже был старым. Выглядел он чрезвычайно больным: мутные глаза смотрели в никуда, кожа под шерстью воскового цвета, дыхание прерывистое.

— Он ранен? — спросила я. — Сбила машина?

— Нет, — ответила старушка. — Он просто упал. Остановился и свалился. Я не могу его поднять.

Бордер-терьеры — мелкие собаки высотой сантиметров сорок, да и сама старушка выглядела хрупкой и очень болезненной.

— Давайте занесем его в дом, — предложила я, вставая. — Там я его осмотрю. Вы можете встать?