купцов, и для путешественников. Горы долгобородов раскинулись сплошным массивом на сотни километров, надежно разделяя собой Регентство, Золотую и Железную Империю. И если ты хотел попасть в Железную Империю из Регентства, это был самый короткий и безопасный путь.

Мне кажется, понтолессы были самым богатым кланом долгобородов в этом мире. И самым жадным. А долгобороды славятся своей прижимистостью. Поэтому протащить через Большой Забер армию… Это было долго, очень трудно и невероятно дорого. Но вот, я стою с грустным лицом и смотрю на беснующихся в зале Ратуши уважаемых людей города и приходится признать, это случилось.

Я прибыл в Караэн задолго до обеда. И обнаружил в городе панику. И не удивительно — любой, кто захотел, мог подняться на стены и обнаружить на горизонте черные тучи от пожаров на востоке. Горело там, где шел мой брат. С армией. То, что там действительно армия, подтверждали и беженцы. Некоторые бежали от самого перевала и они утверждали, что на нас движется “Железный вал”. Тысячи закованных в сталь рыцарей железной империи. Это настоящее вторжение. Пока очевидцев было не так много — добрались в основном те, кто был верхом. Но во все ворота ворота втекали настоящими людскими реками живущие рядом с городом, надеясь укрыться за могучими стенами Караэна. И этот людской поток все нарастал.

Я объявил общий сбор Большого городского совета. В отличии от обычного, из двенадцати, на этом присутствовали все уважаемые люди города. Пришли и аристократы из влиятельных семей. Всего набралось человек восемьдесят и они с трудом разместились в зале совета. И то, только после того, как вынесли все столы кроме того, за которым стояли ритуальные тринадцать стульев.

— Они убивают всех подряд! Они сжигают даже курятники! Они травят колодцы! — вопил какой-то взъерошенный купчишка. Он утверждал, что сам видел армию вторжения и его пригласили чтобы он просветил для уважаемых людей обстановку. А он разводил панику. — Я видел их вот этими глазами! Их десять тысяч! Все на конях, все в доспехах! Десять тысяч рыцарей!

В зале городского совета стало сначала очень тихо, а потом, по нарастающей, раздался гомон. Паникующий гомон.

— Тихо! — скомандовал я. Но меня не услышали. Я стоял рядом с пустым креслом легата города. Увы, это было единственное легитимное место для меня тут. Да и то, легитимное только до тех пор, пока присутствующие посматривают на стоящего в углу Фредерика с опаской. Как только страх перед наемниками затмит страх перед армией вторжения, многие могут попытаться обвинить меня во всех проблемах. И кому-то умному может прийти идея, что если взять Магна и отдать его Гонорату, то все станет как прежде. Идиоты.

— Я сказал молчать! — рявкнул я и ударил ладонью по столу. Грохот получился знатный. Стол издал протестующий треск. Нет, я определенно стал заметно сильнее после той заварушки в Университете. Надо будет побеседовать об этом с Ректором. Кстати, многомудрый Ректор Фро на общее собрание не явился. Дистанцируется от города? Или просто не уверен, что я удержу власть, и планирует примкнуть к победителю?

Грохот и скрип стола заставили присутствующих притихнуть. Скорее от удивления, чем от испуга. И в наступившей тишине отчетливо послышался хохот Фредерика. Это привлекло к нему внимание.

— Хо-хо-хо, Десять тысяч! Нет, ты слышал, Нычка? — говорил он вполголоса своему неизменному подручному. Нычка не смеялся а обозревал зал через открытое забрало со свирепым выражением лица. Смех у Фредерика, кстати, звучал неестественно. Надо было немного потренироваться. Фредерик, явно тоже это понимал. Поэтому старался разбавлять свой натужный хохот репликами и продолжил. — Прям вот сразу, на этой полянке, хе-хе-хе.

— Что вас развеселило, капо Фредерик? — громко спросил я. Пока мы с ним ехали в город, мы накидали на коленке примерный план действий. И сейчас надо было сделать так, чтобы наш план стал общим.

— Простите, мой сеньор. Просто этот человек такой смешной, — ответил Фредерик. Купчишка вскинулся но не успел ничего сказать, потому как наемник хищным движением вдруг шагнул к нему, лапая эфес своего меча. Это сбивает с толку, с непривычки. Забываешь, что хотел сказать. Фредерик процедил заглядывая свидетелю в глаза. — Он никогда не видел армию. Вот и перепугался кучки фуражиров. Десять тысяч? Да они бы шли через Большой Забер два месяца! И то, если бы были без обоза!

Я вспомнил, как растянулись на марше три сотни моих людей, с которыми я отбил Караэн. Может Фредерик и преувеличивает, но не намного.

— Как они выглядят. Опиши их, — рявкнул я свидетелю. Тот растерянно замотал головой, переводя взгляд со злобного Фредерика на еще более злобного меня. Увы, в этой схеме добрых полицейских не предусмотрено.

— Ну… Как обычные рыцари, — залепетал он.

— Ну вот и опиши! — рявкнул Фредерик и шагнул ещё ближе. — Масть коней, стяги, доспехи, оружие! Быстрее!

— Да я был далеко. Лошади черные. Ну, у того всадника, которого я видел. Стяга я не помню…

— Минуту назад ты говорил что их десять тысяч, а теперь ты видел только одного всадника? — перебил я его. — Когда ты нам лжешь, тогда или сейчас?

— Я видел как горели дома! Я видел окровавленных людей, что бежали в ужасе! Они рассказывали мне…

— Я тебя спрашивал не об этом! — Фредерик подступил к свидетелю вплотную. Навис над ним. Учитывая, что капо наемников был в доспехах, это внушало.

— Я…Я… Такая броня… Стеганая, из материи. Как носят стражники или ополченцы. У них нет сапог! Кажется, они в деревянных ботинках… И оружие… Я видел арбалет! Точно. То есть не я, я видел раненую стрелой из арбалета женщину…

— Прямо в ней торчала? — отчего-то засомневался я.

— Н-нет. Это рассказал мне её муж. Они…

— Ясно. Уведите этого дурака, — перебил я свидетеля. — И всыпьте ему десять палок.

— За что? Я рисковал жизнью чтобы рассказать вам! — искренне возмутился герой-разведчик. — Я скакал день и ночь…

— Двадцать палок. Если бы ты и вправду торопился, то добрался бы быстрее, — я нетерпеливо махнул рукой. От прохода появился Сакс Поло. Тот самый лошадиномордый капо стражи, который открыл мне ворота. Я успел переговорить с ним после победы. Этот разговор стоил мне двадцать дукатов. Сакс получил благодарность и удовольствие пожаловаться на свою тяжкую долю. Я его внимательно выслушал и к двадцати дукатам добавил пару расплывчатых обещаний, и