– Меня обокрали на Анну, а вы говорите “богатство”! Возьмите все деньги и купите хотя бы один из тех дней, когда она была здесь, а не там, откуда прислала мне это богатство.

– Я разделяю вашу печаль. Но взываю к вашему благоразумию. Завещателям свойственно заострять внимание наследников на подробностях погребения.

Я послал его к черту.

Хоронить пришлось пустой гроб, куда я, поразмыслив, уложил ночную рубашку.

Людей собралось человек пятьдесят. Никого я не знал, но по их жадным взглядам понял, что сам я здесь знаменитость. Я отвечал им учтивым поклоном и втихомолку злорадствовал: никто из гостей не был в курсе моей маленькой шалости – гроб изнутри я пометил тайком емким смыслами штампом уплачено. (Если от вас убежал ваш мертвец, лучший способ ему потрафить – заставить его улыбнуться.)

Помимо церковного отпевания, никаких других церемоний намечено не было. На вопрос стряпчего, собираюсь ли я организовать Анне поминки, я ответил категорическим нет:

– Поминать ее с теми, кого вижу впервые? Увольте! Я не танцую стриптиз на поминальном столе.

Прямо с кладбища адвокат доставил меня в контору нотариуса, где тот огласил еще раз последнюю волю почившей. Наличие завещания меня озадачивало: к крючкотворству Анна всегда относилась брезгливо и не раз чертыхалась в адрес юристов, готовых судить тебя только за то, что ты дышишь. Теперь же, когда она не дышала, выяснялось, что супруга моя обратилась к ним загодя – без какой-либо внятной причины. Дата под текстом меня потрясла: подпись заверена днем как раз накануне отъезда в Марокко. Согласитесь, мне было о чем призадуматься.

Сюрпризы на этом не кончились: не прошло и недели, как по телефону меня попросили о встрече две странные персоны, чьи имена ничего мне не говорили, однако, когда эти двое подсели в кафе за мой столик, их лица мне показались знакомыми.

– Чтоб вам было проще, сделаем так…

Оба надели очки с темными стеклами, и тут я припомнил:

– Немые туристы на марокканском осле?

– Точнее, телохранители. Между прочим, ваши.

Мне показали контракт. Под ним была подпись, идентичная той, что стояла под завещанием Анны.

– Как видите, срок договора истекает завтрашним днем.

– Зачем она вас наняла?

– Это нам неизвестно. Можем только догадываться. Через месяц-другой у нас, вероятно, появится версия.

– Но контракт ведь до завтра?

– В том и дело. Мы не прочь его пролонгировать. Ваша жена продлевала его с нами дважды.

Я пробежал страницы глазами.

– Вы неплохо на мне заработали.

– У нас высокая квалификация. ВИП-класс.

– Давайте проверим. Если вы тело-хранители, ответьте-ка на вопрос: где тело и как вы его сохранили?

– Наше тело сидит перед нами. Со своей задачей справляемся: вы живы-здоровы, хотя и в дурном настроении. Пожалуй, разумнее перенести нам беседу на завтра.

– Ни к чему, – сказал я. – Завтра у вас истекает контракт. Могу поощрить ваше рвение иначе: отпущу вас сегодня.

– Вы не поняли, – возразил мне один из качков.

– Он не понял, – опечалился и второй. – Придется совсем испортить ему настроение.

– Сеньор Ретоньо, вам угрожает опасность. Ваша супруга переживала о вас неслучайно.

– Лучше б она меня просто пережила. Спасибо за ваше радение о моей ценной шкуре, но в последнее время она сильно поистрепалась и явно не стоит того, что вам за нее предлагала жена.

– Не горячитесь.

– Он горячится, – вздохнул сокрушенно гигант номер два. – Покажи ему пункт десятый, пятый абзац.

– Стопроцентная компенсация за три месяца?

– Только если наниматель не уведомил нас о намерении прекратить договорные отношения за девяносто дней до их истечения. Говоря откровенно, мы с вами могли бы считать, что контракт вы продлили на весь этот срок. Выгода для обеих сторон очевидна: мы обеспечиваем вам безопасность еще целых три месяца, а тем временем ищем себе не спеша новый объект интереса. Простои в нашей профессии – дело обычное. ВИП-клиентов отнюдь не так много.

– По рукам, – сказал я. – Чеки получите завтра по почте. А с этой минуты – не смею вас больше задерживать. Официально уведомляю, что отныне вы оба свободны от перечисленных здесь обязательств.

– Вы нам не верите. Жаль.

– Он нам не верит. Скажи ему, что нам выгодней поработать и завтра.

– Мой партнер имеет в виду, что гарантии не помешают.

– Какие гарантии?

– Нам желательно лично удостовериться, что про чеки вы не забудете. Он имеет в виду, что без нашей охраны вы, может статься, и выписать их не успеете. Поэтому завтра мы поработаем. А тем временем вы поостынете. Переменить опрометчивое решение лучше поздно, чем никогда.

Орангутанги раскланялись. Я свистнул, а когда они оглянулись, приложил ладони к макушке, показав им ослиные уши. Заключив, что теперь сделал все, чтобы расстаться друзьями, я нагрузился текилой под самый кадык и пошел в свой громадный, пустой и бессмысленный дом – дышать перегаром на Арчи.

Нелегкая это работа – работать миллионером, у которого кроме богатства и пса есть лишь презренье к себе и к богатству. Зато всегда найдется охота повыть вместе с псом на луну…»

* * *

От Светланиных глаз я марокканский отрывок скрываю – суеверие шамана, выкуривающего въедливых духов из ее малокровной палаты. Кое-что у меня получается: определенно, чем хуже Ивану, тем веселее творцу. Состояние Тети день ото дня улучшается. Я осторожно ликую.

Но тут приключается вот что: в ночь, когда я пишу о побеге тела Анны Ретоньо, у жены случается приступ, и ее опять переводят в реанимацию. Моя боязливая мнительность обостряется до панического предела. Отныне я зарекаюсь раздавать жизни джокеры на чернокнижных страницах романа, чтобы не вытащить козыря смерти уже наяву. Я мечусь двоедушным посыльным между разъятыми ложью мирами и вдохновенно плутую.

Плутовство даром мне не дается: я замечаю, что вкус апельсинов мне сделался гадок, а брошенный взгляд на наклейки “Maroc” вызывает скрипучую сухость во рту – будто я зажевал стакан виски песком. Стоит завидеть мне главврача в коридоре, как на память приходит Махмуд. Собственно, мой Махмудка и есть главный врач. Так же, как Аствацатуров – хирург – в моей книге потеет шофером Саидом, а дежурный медбрат, не снимая больничные тапки, стоит на часах в полицейском участке Кенитра-Тарфаи. Что до Германа – для него сыскалась в романе лишь блеклая тень: поскольку с Махмудом мы пробавляемся дальше без трупа, резчика трупов нам тоже не нужно. Пожалуй, единственно в этом реальность и вымысел сводят на время свою прагматичную дружбу.

* * *

Тетя идет на поправку. По прогнозам врачей, в больнице лежать ей еще три недели – если все пойдет по сценарию. Внешне Светлана здорова, разве что очень бледна. Количество трубок в ее паутине уменьшилось вдвое.