раздуваются так сильно, что кажется, будто сейчас из них пойдет дым. Наш с Ярой муж в ярости, и я мысленно потираю ладони.

– Собирайся, мы едем к врачу, – резко сообщает он, и только моя крепкая нервная система не дает вздрогнуть от того, как громыхает его голос. Боковым зрением замечаю, как Яра делает шаг назад. А вот она боится Омара.

– Мы? Ты поедешь со мной?

– Собирайся, – бросает он мне и выходит из кухни.

– Нет, чтобы спросить, позавтракала ли я уже, как себя чувствую, хочу ли вообще куда-то выходить, – произношу между глотками кофе и оборачиваюсь к Яре. – Да?

– Ты бы не злила его, а шла собираться, – тихо отзывается она.

– Я никуда не поеду голодной. В конце концов, он же не повезет меня насильно.

Яра кивает и выходит из кухни, так ничего и не съев. Я пожимаю плечом и продолжаю налегать на сладости. Когда откусываю от последней пахлавы, чувствую на кухне чье-то присутствие. Оборачиваюсь и смотрю на Омара, прислонившегося плечом к дверному проему. Он внимательно изучает меня, но по лицу невозможно прочитать эмоции.

– Если тебе кажется, что я свободен настолько, чтобы весь день потратить на ожидание, ты глубоко ошибаешься, – спокойно произносит он.

– Так не жди. Иди занимайся своими важными делами.

– Я сказал, что мы едем к врачу.

– Ты даже не спросил меня, хочу ли я туда ехать.

– Ниса, ты носишь моего ребенка, и тебе нужно показаться врачу.

– Что, если я уже была у врача? Представь себе, беременность протекает нормально. Все, теперь можешь идти на работу или куда ты там собрался.

Он подходит ко мне, молча берет за локоть и тащит в мою комнату. Должна признать, он не прикладывает силу настолько, чтобы мне было больно, но я здесь, чтобы бунтовать, так что…

– Пусти! Ты вывихнешь мне руку! – начинаю вопить и вырываться.

– Не вывихну, я едва тебя касаюсь, – цедит он сквозь зубы. – Прекрати этот цирк.

– Пусти! Мне больно! Я беременна, меня нельзя обижать!

Он резко отдергивает руку и смотрит на меня, ка на умалишенную.

– Я начинаю подумывать показать тебя не только женскому врачу, а еще и мозги твои проверить.

– Свои проверь, неандерталец! – рявкаю я и, обогнав его, несусь в свою комнату.

Омар не дает захлопнуть дверь. Выставляет вперед ладонь, и, толкнув полотно, входит за мной в комнату.

– Выйди! Я буду одеваться!

– А чего ты стесняешься? Тебе ведь не было стыдно заявиться на кухню в одном белье. Голой я тебя уже видел. Больше, подозреваю, тебе скрывать нечего.

Я со злостью срываю с себя футболку и с удовлетворением наблюдаю, как челюсти Омара снова плотно сжимаются. Он обводит мое тело взглядом, а потом возвращается к глазам. Невозможно передать словами то, что бушует в его темных омутах. Там страсть, вожделение, ярость. Между ног разливается тепло, и мне приходится немного плотнее сжать бедра, чтобы хоть чуть-чуть облегчить возбуждение, накатившее на меня горячей волной. Нельзя показывать Омару, как он на меня воздействует, иначе я лично вручу ему кнопку моего настроения.

Разворачиваюсь и иду к чемодану.

– Надень то, что в шкафу, – говорит он слегка севшим голосом, а мне приходится прикусить губу, чтобы не выдать улыбкой свой триумф. С другой стороны, если он будет меня хотеть, есть шанс, что захочет оставить меня рядом. А это мне совсем ни к чему.

– Даже не подумаю.

– Ниса! – рявкает он и через секунду оказывается за моей спиной. Мы оба смотрим в огромные зеркальные двери гардероба. Сжигаем друг друга взглядами, трахаем. Но не прикасаемся. Я чувствую спиной жар его тела, слышу частое дыхание, которое овевает мое обнаженное плечо. Мое сердце разгоняется и часто-часто тарахтит о ребра. – Я знаю, что ты делаешь.

– И что же я делаю?

– Ты провоцируешь меня, – тише отвечает он, а у меня от его тона волоски на затылке становятся дыбом.

– Глупости, – хрипло отзываюсь я.

– Ты хочешь, чтобы я увез тебя в дом в пустыне. Или чтобы я трахнул тебя. Ты хочешь секса, Ниса?

Да, пожалуйста! Много-много секса!

– Нет, – отвечаю, насколько могу твердо.

– Ты останешься рядом со мной. Теперь ты моя жена. И, пускай наш брак не освящен улемом, он все равно официальный. Так что смирись и привыкай.

– А ты не думал о том, что своим поведением вредишь ребенку? Или ты считаешь, что пока живот не вырос и на мне нет явного свидетельства, что я в положении, то и ребенок не настолько реален? Для тебя это все игра, Омар? – поворачиваюсь лицом к нему. Мы замираем всего в нескольких жалких сантиметрах друг от друга. Тяжело дышащие, переполненные жаждой, злые и нуждающиеся.

– Перестань вести себя, как незрелый подросток, и осмотрись вокруг. Тебе была выделена самая большая и комфортная спальня. Вся прислуга удалена на неделю, чтобы ты могла привыкнуть к новым обстоятельствам. Кухарка приходит до рассвета, чтобы принести готовую еду, пока ты еще спишь. Я везу тебя к лучшему врачу в городе. Блюдо со сладостями, на которые ты набросилась, было приготовлено Ярой вечером после нашего возвращения, чтобы с утра ты могла полакомиться. Представь себе, вчера за ужином она заметила, как ты на них налегаешь, и хотела облегчить твое пребывание здесь.

– А ты? – спросила я, чувствуя, как весь мой запал проходит, и отчего-то хочется плакать.

– А что я?

– Как ты собираешься облегчить мое пребывание?

– Я создаю тебе все необходимые условия.

Я медленно качаю головой.

– Ты все ухудшаешь, Омар, – говорю тихо. – Ты все портишь.

– Как?

Отступаю в сторону и, распахнув двери гардероба, влетаю туда. Хватаю первое попавшееся платье и бегу назад к кровати.

– Ниса, – зовет меня Омар.

– Просто выйди! Дай мне одеться. Я буду у выхода через пять минут. Мне надо побыть одной.

– Ниса!

– Омар, выйди! – истерично выкрикиваю я, выдергивая из чемодана бюстгальтер. – Оставь меня одну на пять минут!

Он колеблется еще несколько секунд, а потом покидает мою комнату, хлопнув дверью. Поднимаю голову, моргаю и дышу, чтобы не расплакаться. Чертовы гормоны! Такой плаксивой я никогда не была, как сейчас. В сущности, ничего такого он мне не сказал. Но Яра, которую я так люто ненавидела, оказывается, святая душа. Сладости она приготовила! Она ведь не для меня это сделала, для него! Чтобы показать ему, что, в отличие от меня, она благоразумная и мудрая. А я истеричка, устраивающая концерты на пустом месте.

Как только приступ жалости к себе понемногу отступает, я одеваюсь. Надеваю бюстгальтер, проскальзываю в длинное платье из приятной ткани, хватаю подходящий к ней