Понятия не имею, как это произошло, но мне нравится Харлоу Вега. Очень. Я уважаю ее. Я хочу узнать ее ближе. Я хочу заниматься с ней любовью по причинам, которые ничего общего не имеют с развлечением или с моей естественной потребностью выплеснуть семя.

Я так по-королевски облажался.

Мы доезжаем до ее дома слишком быстро, и я выпрыгиваю, открываю ее дверь и помогаю ей спуститься.

– Спасибо, – произносит она.

Я киваю:

– И тебе спасибо. За то, что выслушала, и за то, что сохранила это между нами.

– Нет проблем. Увидимся позже, о’кей? – Уже на ходу она добавляет через плечо: – Пока, Оливер.

Он высовывает голову в окно и прощается с ней, а потом она уходит, поднимаясь по извилистой дорожке к сияющему огнями дому.

«Уходящая Харлоу Вега» – теперь одна из моих любимых картин.

И точно это именно то, о чем я буду фантазировать, когда вернусь домой.

МЫ С ОЛИВЕРОМ возвращаемся домой и, быстро пожелав друг другу спокойной ночи, расходимся по комнатам. Я не трачу времени даром, в несколько шагов преодолеваю коридор и закрываю дверь за собой. Я ни о чем не могу думать, не могу даже дойти до постели или, как приличный человек, сходить сначала в душ – я просто встаю и хватаюсь за свой ремень. Сознание у меня мутится, мускулы напряжены, пока я сражаюсь с молнией и спускаю штаны достаточно низко, чтобы выпустить на волю свой член. Облегчение такое сильное, что я шиплю сквозь стиснутые зубы и мне приходится подождать, пока перестанет дрожать рука, напоминая себе, что Оливер находится здесь же, в этом доме, только в другом крыле, а стены здесь тонкие, как папиросная бумага.

Закрыв глаза, я чувствую, как бедро Харлоу снова прижимается ко мне, чувствую тепло, идущее даже сквозь толстую ткань джинсов, чувствую прикосновение локона ее волос, когда она тянется через меня… Я чувствую, как мое дыхание учащается, когда я даю воображению волю и смакую каждую грязную мысль, каждую фантазию, которые я так старательно отгонял с тех пор, как мы решили стать друзьями.

Я фантазирую, что сегодня все было немного иначе, чем на самом деле. Что я пришел в бар, чтобы выпить, и она тоже была там и попросила меня проводить ее в туалет. Может быть, я оттрахал ее стоя, сзади, широко разведя ей ноги и крепко держа обе ее руки одной своей. Я мог бы отшлепать ее в такой позе – достаточно сильно, чтобы увидеть на ее коже расцветающий цветок-отпечаток моей ладони и чтобы она стала такой мокрой, что вся испачкалась бы в своем соке и испачкала бы меня.

Пот выступает у меня на лбу и течет по спине. Рубашка прилипает к телу, и я срываю ее, бросая себе под ноги. Звук от моей руки на члене очень неприличный, ритмичное звяканье пряжки от ремня разносится, кажется, по всему дому. Почему-то это усиливает мою эрекцию, а выступившая смазка на головке помогает мне дрочить, делая руку скользкой.

Я думаю о том, как мы трахались в последний раз, о том, как она потрясающе выглядела, связанная, как ей сильно хотелось этого. Остались ли на ее нежной коже следы от веревки и после того, как я ушел? Я хочу знать, трогала ли она их, были ли они достаточно болезненными, чтобы напоминать ей о том, что мы делали, о том, каково это – быть связанной и при этом знать, что я позабочусь о ней.

Я почти без сознания, когда приходит оргазм, и я кончаю, издавая приглушенные стоны, закусив губу, чтобы не шуметь, и тяжелое онемение, словно после новокаина, распространяется по всему моему телу. Я работаю рукой до конца, кожа скользкая, и я двигаю рукой медленно, лениво. Потом дотягиваюсь до рубашки и вытираю руку, а потом делаю последние три шага и падаю лицом вниз на постель. И не открываю глаз до самого утра.

Харлоу

СО МНОЙ ДЕЛО ПЛОХО, у меня проблемы, я схожу с ума, и я даже не пытаюсь это отрицать. Когда я рядом с Финном, даже если он ведет себя как самая последняя задница, как это было сегодня вечером, все мои тревоги отступают. А эта поездка с ним в одном грузовике, так близко к нему, просто чуть не свела меня с ума. Я чувствовала запах его мыла, его пота. Всю дорогу я чувствовала на себе его взгляд, он снова и снова смотрел на меня в зеркало заднего вида. Когда он высаживает меня, я падаю на свой диван, вспоминая нашу ночь, проведенную здесь, пока не засыпаю наконец наполовину одетой: сейчас ведь здесь нет Финна, который отнесет меня, обессилевшую, в постель и будет обнимать меня всю ночь, как чемпион.

Утром я нарушаю сложившийся распорядок второй раз за последние две недели и отправляюсь в тот «Старбакс», где встретила Финна в его первый день в городе. Спойлер: его там нет.

И вот теперь я стою у магазина комиксов «Даунтаун Граффик» в надежде, что Финн проводит утро здесь, у Оливера. К сожалению, через окно я вижу, что Оливер стоит за прилавком, а Финна нет. Наверное, мне нужно идти на пляж «Пасифик», чтобы найти его, раз уж я совсем лишилась остатков гордости. Но чего я могу ожидать? Разве за последнюю неделю наша ситуация как-то изменилась и стала менее сложной для отношений? Он живет в Канаде, я – в Сан-Диего. Моя мама проходит сейчас химиотерапию от рака, а его семейный бизнес терпит крах и погибнет, если он не подпишет контракт на участие в гламурном реалити-шоу, в котором говорится, что у него не должно быть постоянной девушки.

Но все остальные препятствия – те, которые я считала непреодолимыми еще пару недель назад, включая нашу склонность к пикировкам и его мужской авторитаризм, – почему-то больше не имеют значения. Мы как-то стали мягче, нашли какой-то способ существовать мирно. И еще мне нравятся эти его игры с веревками. Нравится то, что работа руками и веревки настолько плотно вошли в его жизнь, что это заставляет его страстно хотеть и меня втянуть в этот мир, впутать меня в это.

Оливер видит меня в окно и машет, приглашая зайти внутрь. Теперь мне приходится идти и притворяться, что на самом деле я ищу Лорелейн, потому что… А зачем еще мне приходить в магазин комиксов? Мы с Лолой дружим достаточно давно, чтобы у меня могли возникнуть свои предпочтения, но Оливер понимает, что единственной причиной, по которой я могу отличить Хэллбоя от Эби Сапиен, является коллекция Лолиных футболок. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и внушить самой себе: раз я здесь – я здесь для того, что увидеться с ней.

Маленький колокольчик тренькает, когда я открываю дверь.

– Ты здесь, Лола!

Лола отрывается от чтения и просто улыбается. Оливер протягивает сдачу покупателю, благодарит его, а потом смотрит на меня.

– Он сегодня в Л-А.

– Блин, – бормочу я. – Проклятье.

Мой пульс учащается при мысли о том, что Финн отправился в Лос-Анджелес встречаться с большими телевизионными шишками. У него самые развитые жизненные инстинкты из всех, кого я знаю, но все же я чувствую легкий укол разочарования и обиды, что он не пришел ко мне за моральной поддержкой.

Ух, мои дела и правда плохи. Совсем плохи. Я схожу с ума.