Весной первым выступило иррегулярное войско во главе с Иваном Долгоруким. В походном строю, с обозами они двинулись по уже знакомым дорогам, собирая вокруг себя все новые и новые части. Так у них армия устроена: дворянин или боярин обязан по призыву, распространяемому заранее, прибыть в указанное место со своим отрядом. С собой иметь все необходимое для дальнейшего следования к цели. Одеты все кто во что горазд, и только шесть полков «нового строя», по два каждого: рейтарские, драгунские и солдатские, были в единой форме, обученные, могли держать строй и четко выполнять команды. Рейтары вооружены пистолетами и палашами или саблями, драгуны – мушкетами, шпагами, бердышами и пиками. Солдатские полки вооружены тяжелыми мушкетами и длинными пиками, причем вперемешку, чтобы отражать атаки кавалерии. Командовали новыми полками в основном голландцы, но были и французские гугеноты, и шведы. Католиков среди командиров не было.

Гвардейский полк впервые действовал целиком, логистика показывала, что и топлива, и боеприпасов должно хватить. Заранее, еще зимой выполнили несколько забросок продовольствия, так что всего вдоволь. Использовать и московское войско решили потому, чтобы на шею не садились и привыкали действовать по-новому. Гвардейцы тоже не сразу новую технику и тактику осваивали. Начинали они со шведским оружием и со шведской тактики. По мере обучения перевооружались и меняли снаряжение. Из новенького у них сейчас сборные понтоны, весь май учились их собирать и использовать. Служат здесь подолгу, поэтому проблем с обучением и сменой личного состава практически нет. И что еще хорошо: к своим квадрациклам и машинам относятся как к боевым коням, а не «дяденька Сталин дал покататься». У этих все смазано, все ухожено, чуть где чихнул, сразу куча вопросов. Остановились где, сначала «коней» поят. А уж потом сами. Сложный ремонт им пока не по силам. В каждом батальоне есть три механика и шесть ремонтников. Их специально учили. В общем, командовать такими людьми гораздо приятнее, чем… сами понимаете кем. И к учебе относятся по-другому! Гоняешь их до седьмого пота, уж с ног валятся, а все: «Спасибо, барин! А если так попробовать?» Знают, что «завтра в поход», а там как повезет. Люди все бывалые, большинство – семейные. Это для них работа, хлеб и деньги домой, почет и уважение окружающих людей. Целый класс выпестовывается. Живут они отдельно от остальных, им разрешается брать землю под строительство по поданному рапорту, но 5 дней в казарме и два дня выходных по скользящему графику. Провинился – лишаешься выходных, если что командиры могут и штраф наложить. Телесные наказания я запретил, в гвардии не бьют, а изгоняют. Правда, такого наказания еще не применяли.

6 июля их подняли по тревоге с задачей форсировать Неву. Чуть ниже порогов успешно переправились, там стали лагерем и устроили строевой смотр. После этого объявили о начале Крымского похода. Полк доукомплектовали, так как один взвод разведки оставался в Выборге, и 24 сержанта из полка были переведены во второй полк для ускорения приведения его в полную боеготовность. Второй полк находился не в Гвардейском, а в Лебедевке и в Кравцово, где охранял Выборгскую ГЭС, то, что называется сердце города. Немного времени назад там, в Кравцово, квартировался 3-й батальон первого полка. Уход в поход выполнен обыденно и скрытно. Заночевали в Чудовой Луке. Здесь уже почти год базируется инженерно-саперный батальон. Его задача – дороги и переправы. И еще одна «сверхзадача».

Теперь немного истории: существовали некогда два «великих» города, Псков и Новгород. Великими они были не потому, что большие, а потому, что заложены были в нужном месте и в нужное время. Ибо оба стояли на «великом пути из варяг в греки». Их было два. Начала этих путей и контролировали города. Некогда существовал и водный путь между Псковом и Новгородом, по которому в навигацию проходило тысячи ладей туда-сюда. Но время шло, управление городами несколько разладилось, тут еще и соседи буйные нарисовались. Важнейшую роль в жизни городов играли озера. Особенно одно: Полисто. Теперь его ни на одной карте не найдешь! Имеют озера одну нехорошую привычку: заболачиваться. Ежегодно в определенное время распускается водная растительность, бурно плодятся сине-зеленые водоросли, затем наступает осень, вода остывает, водоросли падают на дно, и начинают разлагаться при малом количестве кислорода. Образуется вначале торф, затем по мере старения – бурый уголь, а если его тектонически сдвинуло вовнутрь земной коры, то образовывается каменный уголь. Так вот, из озера Полисто истекали две очень важные реки: Уда и Шелонь. Шелонь впадала в Ильмень-озеро, оттуда берет начало Волхов, который становится Невой и выходит в Балтийское море. Уда – это приток Сороти, а она впадает в Великую. Через два озера превращается в реку Нарва, и тоже становится Балтикой. Города ссорились между собой, кто из них более крутой и Великий, воевали. Воевать приходилось много. А тут еще и экономика вмешалась: лес – более дешевое и энергетически более выгодное топливо, чем торф. Добывать его дешевле и удобнее. Дрова тоже сушат, но по отношению к торфу, а тем более не слежавшемуся, который почти одна вода, они сохнут мгновенно. И еще один нюанс: сухой торф склонен к самовозгоранию. Процессы, происходящие внутри него, дают метан и одновременно высокую температуру. Торф возгорается изнутри, и потушить его сложно. Требуется создавать целую индустрию, чтобы качественно эксплуатировать это офигительное богатство. Мы у себя эту индустрию создали, получаем и жидкое топливо, и газы, необходимые для химии и металлургии, и фенолы, и, даже, сверхвысокопрочные материалы – СВМ. Но все это требовало и знаний, и предварительных капиталовложений. А кто это будет делать? Новгородское вече? Псковский посадник? Им бы вложить поменьше, да получить побольше, здесь и сейчас. В общем, заросло озеро, заболотилось, водная поверхность от величины 3 700 квадратных километров, больше Ильмени и Псковского озера, вместе взятых, сократилась до пары десятков разрозненных озерков, самое большое из них Полисто в целых 40 квадратных километров. Водный путь из Новгорода в Псков, на радость псковичан, прервался. Объединяться и вместе решать возникшую проблему не стали. Каждый из городов содержал собственный путь из варяг в греки и грел себе душу тем, что он им владеет. Не забывая при этом палки в колеса вставлять соседу. Тут еще Литва с Польшей подсуетились…

Оба этих пути сходятся в одном месте. Сейчас это место особо знаменито: Катынь. Произошло оно от глагола «катить». Здесь, чтобы не строить шлюз, просто перекатывали кораблики из Балтийского бассейна в Черноморский и обратно. Если внимательно присмотреться к космическим картам, то еще видны циклопические усилия нашего народа содержать этот путь: видны заросшие каналы, заболоченные озера, соединенные между собой. Один водный путь ведет к истокам реки Великая, второй – к Ловати. Налево пойдешь, коня потеряешь и в Псков попадешь, направо – убит под Смоленском будешь, прямо потащишься, все потеряешь и в Новгороде тебя шведам продадут. Для новгородцев путь начинался в Городце, и через Холм и Великие Луки вел к берегам Западной Двины. У Сурожи поворачивали в реку Каспля и через Демидов попадали в Катынь.

Но после «великой смуты» – Смоленск под Владиславом, попытка отбить город в 1634 году была безуспешной. Смоленские князья не в первый раз выпадают из-под влияния России. Появившийся как столица кривичей, славянского племени, в 882 году город был взят князем Олегом Рюриком, и там был посажен малолетний князь Игорь. За 106 лет до «крещения» Руси. Затем, из-за междоусобной борьбы, князья смоленские, уже «мономаховичи», сошлись с князьями литовскими, Гедеминовичами, из другого раннекняжеского рода, тоже из «варягов» и говорящих на русском языке. Как показали генетические исследования, Гедемин и Рюрик – не родственники, от слова «вообще». С этого момента Смоленск болтался между двумя государствами, как… пытаясь урвать как можно больше самостоятельности. В итоге, после того как княжество Литовское было поглощено Польшей, хотя там и там правили имеющие варяжско-русское происхождение литовские князья-короли, город и крепость стали яблоком раздора между Московией и Польшей. Смерть предпоследнего из Рюриковичей подвигла поляков к активизации усилий, и на полвека, город стал «польским». К тому же в начале XVII века крепость москвичи сделали каменной, строил ее тот же архитектор, который строил Московский Кремль – зодчий Федор Конь. Крепость очень неплохо укреплена. И хотя она не помешает полку выйти в Днепр, мелким отрядам и обозам постоянно будет грозить и сильно мешать. А держать возле обозов достаточно сильное охранение сложно. Поэтому только одна рота и пара трелевочных тракторов Онежского тракторного завода занималась расчисткой этого пути, начиная с августа прошлого года. Если Польша вмешается, то быстро и скрытно перебросить войска сможем. Привлечено значительное количество крестьян, работы идут ударными темпами, и даже зимой не прекращались.