Зина задумалась, подняв глаза к потолку.

— Роман Андреевич спрашивал, интересуются ли Масловы кладом, и если да, то хотят ли его найти.

— А еще кто-нибудь задавал вопросы о кладе?

— Нет. Остальных интересует только то, как мы уживаемся с привидениями.

Зина вновь принялась за работу.

— И больше ничего?

— И больше ничего, — сказала она и посмотрела на часы. — Сегодня будем завтракать раньше. В десять придет священник отпевать Маргариту Алексеевну. Ты уж не обижайся, Женя, но мне с тобой разговаривать некогда. Мне еще кашу варить.

С этими словами она полезла в шкаф за кастрюлей. Я допила кофе, сполоснула чашку под краном и поставила ее на стол. На выходе из кухни мне встретилась Анна Андреевна. Она уже надела черное платье.

— Ты уже на ногах? — полуутвердительно сказала хозяйка. — Пойдем, поможешь мне.

И мы пошли в гостиную, куда похоронщики уже успели внести покойницу. Маргарита Алексеевна лежала в гробу, похожем на гроб вампира, — очевидно, Анна Андреевна не поскупилась на пышную атрибутику. Наверняка и тапочки на старушке те самые, английские, с бантиками. Глаза усопшей были закрыты, и теперь, когда мертвый невидящий взгляд не смущал меня, я смогла сосредоточиться на выражении ее лица. Никаких следов испуга, указывающих на внезапную насильственную смерть, я не увидела. Лицо тещи Маслова было немного усталым, но спокойным, руки благочестиво сложены на груди, правая поверх левой. В головах возвышались длинная свеча в бронзовом подсвечнике и икона Богородицы «Скорбящая».

Анна Андреевна деловито поправила покрывало в гробу, взяла новую свечу, зажгла ее от огарка старой и поставила на подсвечник. Огарок она затушила и отдала мне. Я стояла рядом, не зная, что с ним делать.

— Положи его вон в ту коробочку, — она показала на подоконник, где стояла пустая картонная коробка. — Жалко, Псалтирь по ней читать было некому… Ну ничего, может, после отпевания кто-нибудь почитает.

Хм… Кто-нибудь — это кто? Надеюсь, что Зина. Хотя когда ей — она поминальный обед должна готовить! В любом случае полагаю, что меня, неверующую, от этой почетной обязанности избавят. Насколько мне известно, Псалтирь — книга довольно объемистая.

— Теперь возьми венки и поставь к стене, а то священнику негде будет стоять, — распорядилась хозяйка.

Я взяла в обе руки по венку и перенесла их в угол комнаты. Потом взяла еще два — и так до тех пор, пока вокруг гроба не образовалось открытое пространство.

— Умница! — похвалила меня Маслова. — Вот теперь все готово к приходу отца Дионисия. Пойдем в столовую — Зина, наверное, уже принесла завтрак.

И она бодрой походкой направилась в столовую. Когда мы вошли, Зина уже хлопотала вокруг кастрюли с дымящимся варевом. Она раскладывала манную кашу по тарелкам и расставляла их на столе. Больше в столовой никого не было.

— Безобразие! — громко сказала Анна Андреевна. — Сегодня такой день, а они все еще спят! Зина, оставь кашу, иди разбуди этих разбойников!

Зина побежала наверх будить Владика и Сергея, а Анна Андреевна заняла ее место и принялась ловко накладывать манку в тарелки. У нее это получалось даже быстрее, чем у Зины, — и я сказала ей об этом. Маслова покраснела от удовольствия:

— Раньше, когда у нас доходы были поскромнее, я все сама делала: и готовила, и стирала, и убиралась. Поэтому я очень придирчива к домработницам. Зина — единственный человек, который меня устраивает, она делает все идеально. Один недостаток — немного медлительна, а во всем остальном — чистый бриллиант!

Тем временем на лестнице послышался топот, и в столовую ворвались Сергей и Владик.

— Почему такая спешка? — спросил племянник.

— Фу, манная каша! — возмутился хозяйский сын.

— Не нравится — жди поминок, там поешь, — осадила его Анна Андреевна.

Владик сразу помрачнел и молча принялся за кашу.

После завтрака до прихода отца Дионисия оставалось немного времени, и я вышла на веранду покурить. В этот момент на нашем участке появился Роман Андреевич с букетом темно-красных роз. Я машинально пересчитала цветы — их было ровно восемь. Значит, букет предназначался Маргарите Алексеевне.

— Доброе утро! — поздоровался он. — Я не слишком рано?

— Нет, — ответила я. — Сейчас уже должен приехать священник отпевать Маргариту Алексеевну, а потом он вызвался освятить дом.

— Это хорошо, — сказал сосед, и непонятно было, что он имел в виду — отпевание или освящение.

Роман Андреевич прошел в дом. В этот момент на дороге появилась потрепанная красная «Ауди». Она попетляла между дачами и остановилась рядом с нашим участком. Из машины вылез отец Дионисий, а за ним — молодая девица в юбке до пят, черной кофте с длинными рукавами и черном платке. Отец Дионисий взял с сиденья небольшой потертый чемоданчик и вошел в калитку. Я бросила окурок и поспешила в дом, чтобы предупредить Анну Андреевну о приезде священника, но она видела его в окно и уже шла ему навстречу.

— Благословите, батюшка! — сказала она, складывая руки ковшиком.

— Господь благословит, — отвечал отец Дионисий, крестя хозяйку и подставляя ей руку для поцелуя.

Анна Андреевна приложилась к его руке и пригласила попа в гостиную, где лежала покойница. Отец Дионисий попросил стул, поставил на него свой чемоданчик и вынул оттуда все необходимое — кадило, епитрахиль, коробочку ладана, прессованный уголь. Затем он благословил девицу разжечь кадило, и та ушла на кухню. Через минуту она вернулась, и облаченный поп забрал у нее дымящийся атрибут.

— В доме еще кто есть? — спросил отец Дионисий.

— Сейчас позову, — спохватилась Анна Андреевна, вышла из гостиной и почти сразу же вернулась, ведя с собой Сергея, Владика и Зину. Роман Андреевич потоптался в коридоре и, видя, что на него никто не обращает внимания, тоже присоединился к остальным.

— Все в сборе? — нетерпеливо спросил поп.

Анна Андреевна обвела глазами присутствующих.

— Все.

— Тогда начинаем. — Отец Дионисий перекрестился и дал возглас: — Благословен Бог наш…

— Аминь, — спела низким голосом девица, и панихида началась.

Древний, как мир, напев заставлял забыть о будничных проблемах, а проникновенный текст на церковнославянском повествовал о бренности всего земного. Конечно, священник и единственная певчая не могли создать той атмосферы, какая бывает в большом храме. Но основной смысл заупокойной службы сохранялся, и все присутствующие это почувствовали. Даже Владик послушно осенял себя крестным знамением, глядя на отца Дионисия.

— Со святыми упокой, — запели хором священник и певчая.

У меня мурашки пробежали по телу. Анна Андреевна стала подпевать. На глазах у нее выступили слезы. Она промокнула глаза платочком и допела кондак до конца.