– Да, место прекрасное, но… – Хант вздохнул.

– Что?

– Кое-чего не хватает. – Он вдруг поднялся, подошел к шкафу, порылся в ящиках и вернулся. – Это ведь твое, не так ли?

– Мое? Что? – Она отставила стакан.

Хант встал в позу фокусника, вытянул руку со сжатым кулаком, резко махнул и…

– Боже, мой красный пеньюар! – изумленно выдохнула Тина. – А я про него совсем забыла.

Он перекинул пеньюар через локоть, подошел ближе и пристально посмотрел ей в глаза.

– Так что, Моника умерла?

– А тебе ее жаль?

– Немного.

Тина на секунду отвела взгляд, а когда снова подняла голову, в ее глазах плавился янтарь.

– Может быть, попробуем ее воскресить? – шепотом предложила она.

– Ты знаешь какие-то магические ритуалы? – так же шепотом спросил он.

– Только один. Раньше он действовал безотказно, но я давненько им не пользовалась.

– Почему бы не попробовать?

– А не боишься? Выпустить джинна из бутылки легко, только что с ним потом делать…

– Рискнем.

Она кивнула и поднялась.

– Как скажешь. Потуши свет.

Выступай Тина с таким номером на сцене стриптиз-клуба, ее прогнали бы свистом и улюлюканьем. Пальцы сделались неловкими, пуговицы упрямо не пролезали в петельки, молнию заедало. Она приказала себе не смотреть на Ханта, но все равно чувствовала его взгляд – горячий, жадный. Взгляд, от которого внутри у нее все плавилось, в животе махали крылышками миллионы бабочек, а по спине бегали туда-сюда столько же мурашек.

Первой на ковер полетела блузка.

Потом соскользнула юбка.

Хант, следивший за ее движениями с напряжением впервые попавшего на сеанс раздевания деревенского простофили, сглотнул подступивший к горлу комок.

Тина слегка подала вперед грудь, пытаясь справиться с застежкой бюстгальтера, и под тонкой полупрозрачной тканью проступили темные соски.

Она справилась наконец с крючком и наклонилась, чтобы снять трусики.

Хант замер с открытым ртом.

Она стояла перед ним почти в полной темноте, освещаемая лишь вспышками молний, женщина с телом богини. Сейчас в ее позе не было той уверенности и дерзости, что раньше. Тина слегка повернулась боком и даже попыталась прикрыться руками, но от этого эффект ее магии ничуть не ослабел.

– Ты прекрасна, – прохрипел Хант, потому что голос у него вдруг пропал.

– Так чего же ты ждешь? – прошептала она одними губами.

Они шагнули друг к другу одновременно, объятые одним желанием, и два вздоха слились в один.

Ему хватило нескольких секунд, чтобы избавиться от одежды. Да, он хотел ее больше всего на свете. Ее, Тину Дефранж, а не придуманную Монику.

Рука его скользнула по ее животу, и Хант ощутил влагу жаждущего близости тела. Одним движением он подхватил ее на руки, повернулся и бережно положил на кровать.

Она опустила веки и провела языком по пересохшим губам. Он больше не мог сдерживаться. Может быть, его ласкам не хватало нежности, но их обоих подгоняло нетерпение. Тина раздвинула бедра, и он вошел в нее медленно, осторожно, стараясь сохранить контроль над переполнявшей его, рвущейся наружу силой.

Почувствовав его в себе, она резко подалась навстречу и обхватила ногами его торс, словно боясь выпускать. Игры остались в прошлом, и они, отринув страхи и опасения, отдались той страсти, что вспыхнула с первого взгляда и сжигала обоих день за днем, час за часом уже несколько недель.

За окном бушевала стихия, за вспышками молний гремел гром, но для них весь мир отошел на второй план. Водоворот кружил, затягивая все глубже и глубже, а когда падать было уже некуда, вал нахлынувшего наслаждения подхватил их и бросил высоко-высоко, туда, что называется седьмым небом.

Весна все не спешила приходить во Флориду, хотя в этом благословенном месте зимой называется то, что в других, обделенных природой районах с радостью приняли бы за лето.

Тина и Кейт сидели на скамеечке, сооруженной на заднем дворе Ричи, и смотрели на раскинувшееся до горизонта море. Сезон еще не наступил, но подготовка к нему почти закончилась: маляры подкрашивали фасад, двое рабочих устанавливали новую вывеску, а приехавшие из Сарасоты мастера завершали монтаж охранной системы. Лиза и Джанет осваивали на кухне новое оборудование и обещали к ланчу что-нибудь особенное.

Генри уже третий день не вылезал из кабинета, составляя планы, вычерчивая графики и подсчитывая будущие доходы. Удивительно, что с каждым новым подсчетом эти самые доходы выглядели все внушительнее. А почему бы и нет, размышлял Генри, если прошлый сезон при всех вполне понятных накладках и просчетах завершился с внушительной прибылью и все места на ближайшие три месяца были уже зарезервированы.

– Ну что? – поинтересовался Ричи, заглядывая в кабинет уже в третий раз. – Мы скоро будем миллионерами?

– Мы – скоро, – недовольно пробормотал Генри, ибо даже малейшее постороннее вмешательство приводило к тому, что проклятый калькулятор сбивался и начинал выдавать уж совсем заоблачные цифры, – а вот тебе придется подождать.

– Почему это? – обиделся Ричи. – Почему одним можно, а другим нельзя?

– А зачем тебе деньги? – Генри изобразил недоумение. – У меня семья, у Хантера пансионат, а у тебя что? На кино хватает – и ладно.

Ричи вздохнул, но промолчал.

– Что такое? Неприятности?

– Нет, все в порядке. Просто у меня… планы.

– Вот как? Планы? – Генри хитро прищурился. – Уж не в отношении ли одной блондиночки, которая сидит сейчас на заднем дворе?

– Да.

– И что, серьезные планы?

Ричи кивнул.

– А с ней ты уже разговаривал?

– Нет. Что толку разговаривать, если мне нечего ей предложить?

– Это верно. – Генри одобрительно кивнул. – Мыслишь правильно. Но если цель поставлена и желание есть, то путь к ней ты рано или поздно отыщешь.

– Поздно не хочется, – уныло протянул Ричи.

– А ты поговори с Хантом. У него, похоже, новый проект намечается. Думаю, надежный парень ему бы не помешал.

– Какой проект? – оживился Ричи.

Получить ответ он не успел – Джанет позвала всех на ланч.

– Идемте, девочки! – Хант подошел ближе, поцеловал Тину и ласково погладил ее по заметно округлившемуся животу. – Будущим матерям надо оставаться в тепле, а у тебя уже нос холодный.

– Мне тепло. – Она улыбнулась в ответ. – К тому же за мной присматривает Кейт.

– Только сегодня, – рассмеялась подруга. – Я же вижу, что Хант начинает ревновать.