«Зато я, смею надеяться, знаю очень хорошо!» — отметил про себя детектив.

— После столь невероятной, неожиданной смерти Дениса меня все время мучает одна мысль: может быть, он настолько увлекся этой проклятой Дезире, что потерял душевное равновесие… Ведь от нее исходит что-то дьявольское… Она необыкновенно красива, а голос… — божественная чистота и адская бездна… — Лунев внимательно посмотрел на Кирилла и добавил: — Я рассказал вам все это, потому что хочу разобраться, хочу быть уверенным, что смерть Дениса не была самоубийством.

— Вы, конечно, предпочли бы убийство, если так можно сказать.

— Да! — сверкнул глазами Константин. — Потому что самоубийство — это невольный грех друзей, их равнодушие, не желание замечать, что кому-то нужна твоя помощь…

— Костик, на сцену! — появилось в дверях чье-то медузообразное тело.

— Иду! — отрывисто бросил Лунев.

Мелентьев поблагодарил его и, попрощавшись, вышел.

— Тоже мне, звезда! — нагнала детектива разъяренная Гурская. — Возомнил о себе!.. А вот Денис восхищался мною! Он говорил, что у меня тело… этой… — Она сильно прищурила зеленые глаза, усиленно пытаясь вспомнить то, чего никогда не знала… — Ну, этой!..

— Афродиты… Венеры, — подсказал Кирилл.

— Да нет… этой… музы, как ее?..

— Терпсихоры!

— Вот-вот, точно!.. Психоры!.. Психованная муза такая… все скачет, аэробикой занимается, — пояснила она Мелентьеву.

— А что, Константин с Денисом в самом деле были друзьями?

— Друзьями? — расхохоталась Гурская, ухватившись, словно торговка на рынке, за бока. — У Костика друзей вообще нет! Он у нас исключительный!.. — залилась она опять громким смехом.

Навстречу им двигался толстяк в расписной рубашке. Заметив его, Гурская резко замолчала и прошипела сквозь зубы:

— Презирал Денис Костика… вот и все!..

— За что же? — одними губами, нарочито смотря в сторону, шепотом спросил Кирилл.

— Понятия не имею, — пробормотала Гурская и, бросив: «Прощай!» — скрылась за занавесом.

Кирилл был вынужден прижаться к стене. Чтобы дать возможность пройти медузообразной фигуре, благоухающей каскадными ароматами дорогой туалетной воды.

* * *

Было уже поздно, около полуночи, когда Мелентьев подъехал к дому, где жила Кира Репнина. Он вошел в подъезд, поднялся по лестнице из пяти ступенек и очутился перед опечатанной дверью. С разрешения Леонида он сломал печати и вошел в квартиру. Остановившись посредине, детектив оглянулся, как бы прикидывая, с чего же лучше начать, и, надев перчатки, принялся осматривать содержимое старенького шкафа. Особенно неприятно было перебирать принадлежности женского туалета. Некрасивое, бедное женское белье вызвало у Кирилла жалость с оттенком брезгливости.

«Как должна быть, наверное, несчастна женщина, носившая вот это!» — подумал он, взглянув на застиранный до серого цвета бюстгальтер с растянутыми плечиками.

Верхняя одежда Киры была столь же жалка.

«Что же здесь искали? — поминутно спрашивал себя Мелентьев. — Вероятно, только то, что девушка украла из квартиры Лотарева. Больше просто нечего!.. Интересно, нашли или нет?»

Кирилл перешел на кухню, сел на стул, стоявший посредине, и, заметив на полу плюшевого зайца с корзиночкой, машинально поднял его. Вертя в руках игрушку, он продолжал внимательно осматривать помещение. Неожиданно он нащупал уплотнение на животе зайца и, засунув палец в фартучек, который оказался карманом, вынул из него крошечную записную книжку. В ней было всего несколько телефонных номеров: один из них принадлежал Денису Лотареву, другой — домоправительнице Марины Купавиной, Насти, рядом с третьим было написано — мажордом Евгений Рудольфович. Кирилл тут же набрал этот номер, но приятный механический голос ответил, что связь с абонентом невозможна в связи с его отказом от услуг телефонной сети.

«Мажордом, — машинально повторил он, — где-то совсем недавно я слышал это слово».

_____

Из полуоткрытых дверей репетиционных залов доносилась музыка и голоса: «Стоп!.. Плохо!.. Еще раз!.. Спину!.. Жете, еще жете!»

Кирилл воспользовался предоставленным ему Аркадием Бельским правом приходить в театр в любое время. Он осторожно заглянул в зал; Бельский, заметив его, приветливо кивнул головой и тут же забыл о нем. Аркадий Викторович «танцевал третьим» в дуэте Марины и Феликса. Он взмахивал руками, замирал в арабесках, порхал по огромному залу вслед за парой.

— Великолепно! — заговорчески шепнул Кириллу Бельский, сев рядом с ним на длинную скамью, стоявшую вдоль зеркала. — «Я вся — полет под ураганом зова!..» — так, кажется, у Северянина… Вы видите ее летящую позу! О, это удается немногим!.. Обычно застынут в фарфоровом великолепии и таращат глаза, а Марина — это полет…

Он вновь подбежал к паре и, остановив аккомпаниатора, принялся что-то объяснять. Марина тут же обмякла, словно ее держала только музыка. Она устало провела рукой по лбу. Маленькая, худенькая, печальная и какая-то некрасивая. Она подошла к палке, чтобы взять полотенце, и заметила Кирилла.

— Здравствуйте! — сухо произнесла она.

— Все, все! — безжалостно хлопнул в ладони Аркадий Викторович. — Хватит отдыхать! Встали! Начали!

Как только Марина подошла к Феликсу и прозвучал первый аккорд, она мгновенно преобразилась. Они были неподражаемы — золотоволосый Феликс и летящая, едва касающаяся земли Марина.

— Да… — многозначительно протянул Аркадий Викторович, вновь подойдя к Кириллу, — как бывает… Не видать Феликсу такой удачи, если бы не смерть Дениса… Я, конечно же, рискую, — уже несомненно рассуждал сам с собой Бельский. — Есть танцовщики более опытные, с именем, а я все поставил на него!.. Я ему даю такой шанс в жизни, о котором мечтают все, а получают лишь некоторые, да и то через одного… — Он повернулся к Кириллу: — Феликс — мальчишка, ему только восемнадцать!.. Мои друзья называют меня сумасшедшим, твердят: «Не вытянет он психологию образа, не та у него элевация…» Но я чувствую — будет триумф!.. Купавина и Волохов станут самым блестящим дуэтом XXI века!

Прозвучали последние аккорды, Феликс и рвущаяся ввысь Марина замерли на одно восхитительное мгновение и… рассыпались… Еле передвигая ноги, абсолютно мокрая, учащенно дыша, подошла к Бельскому самая блестящая пара. На нее было жалко смотреть!

— Все! Молодцы! — довольно потирая руки, сказал Бельский.

Феликс тут же повалился на спину. Марина взяла полотенце и не спеша стала ходить по залу. Мимоходом она говорила Феликсу, чтобы он прекратил валять дурака и встал с пола, иначе простудит спину и все…

— Феликс, немедленно встань! — приказал ему Бельский.

Аркадий Викторович тоже взял полотенце и, вытирая лоб, говорил Мелентьеву: