Еще один пассажир, Харри де Виндт, путешествовавший в 1901 году, дал еще более положительный отзыв: «Поезд был как роскошный передвижной дворец. Великолепный ресторан, библиотека, фортепиано, ванны и, что не менее важно, просторное, хорошо обставленное купе со всеми удобствами, электричеством и прочим (и без попутчиков), послужили тому, что этот первый этап нашего большого сухопутного путешествия будет вспоминаться впоследствии с легкой грустью. Для де Виндта, рассказывавшего, как ехавшие в поезде военные развлекались тем, что обыгрывали в вист незадачливого еврея, вся поездка была затянувшимся развлечением. По его словам, никто не знал, какой сейчас час, поскольку все придерживались санкт-петербургского времени, но это никого не заботило: «Наше фортепьяно ниспослано нам свыше, а большинство русских женщин — прирожденные музыкантши. Так что после dejeuner[93] присоединялись к дамам, которые коротали время с Глинкой и Чайковским до тех пор, пока не уставали петь и играть». А вот другой путешественник, Майкл Майерс Шумейкер, наоборот, жаловался, что фортепьяно использовалось только как склад для грязных тарелок, а в библиотеке можно было найти одни лишь русские романы да потрепанные французские и немецкие книги. В те дни завтраки, обеды и ужины в поезде подавались по местному времени, однако в расписании указывалось время московское, и потому на всех станциях часы также показывали столичное время, что вводило в заблуждение невнимательных пассажиров.

Кое у кого из пассажиров жалобы были более серьезными. Пастор Фрэнсис Кларк, который в начале своего путешествия ехал, как ему показалось, в вагоне для перевозки скота, в июне 1900 года продолжил путь на восток, отправившись из Иркутска на одном из первых поездов категории люкс и свысока отзывался о попытках русских организовать движение высококлассных поездов: «Это был вагон, роскошный по сравнению с составом четвертого класса для переселенцев, на котором мы ехали прежде, но ему все еще далеко до лучших американских поездов». Поезд состоял из русского паровоза, топящегося дровами, багажного вагона, в котором, как ни странно, находилась ванна, и затем вагона-ресторана, разделенного на две части — одна с небольшими столиками на две-четыре персоны, а другая с панорамными окнами и мягкими креслами для курящих. Дважды в день было предусмотрено комплексное питание: в час дня предлагалось съесть обед из двух блюд за рубль, а в шесть часов вечера — ужин за рубль с четвертью, кроме того, в течение дня можно было заказать любое блюдо по меню, правда, довольно ограниченного. Еще было два спальных вагона второго класса и один первого класса, хотя Кларк мог не заметить разницы между ними. Вообще-то Кларк был доволен своим купе. По его словам, в каждом купе «с окном, столом, а также широкой и удобной койкой для каждого пассажира» размещалось по два или по четыре человека. Вагоны были «богато устланы коврами и обтянуты синим плюшем, покрытыми чехлами из красной полосатой хлопчатобумажной ткани». Внутри было много места для багажа и удобных крючков для одежды, так что там «можно было поместиться с таким же комфортом, как в просторной каюте океанского парохода». Противореча самому себе, Кларк пишет, что «условия тут намного лучше, чем в американском более многолюдном и разношерстном пульмановском вагоне», который во времена, о которых идет речь, был плацкартным, как показано в знаменитом фильме с участием Мэрилин Монро «В джазе только девушки».

Уже упоминавшаяся Аннет Микен сравнивала поездку по Сибири с путешествием по Канадской Тихоокеанской железной дороге — и не в пользу последней, — рассказывая, как, почувствовав себя плохо, она «улеглась в постель на три дня» и наслаждалась покоем. «Если бы болезнь застала меня на хваленой Тихоокеанской магистрали, возможно, я бы не дожила до того дня, когда я рассказываю эту историю. Там бы мне каждое утро приходилось вставать очень рано и весь утомительный день сидеть прямо в жестком кресле, в которое превращалась моя кровать». Путешествие по России она сравнивала с пребыванием в «“Либерти-холле”, где можно закрыть дверь и спать целый день, если хочется, или есть и пить, и курить и играть в карты, если это вам нравится больше». Особенно ее поразила маленькая электрическая лампочка для чтения, а также звонки: для вызова слуги, чтобы убрать купе, и официанта, чтобы заказать еду. По словам Аннет, здесь не было спешки и суеты, которые сопровождали поездки по железной дороге в Европе и Америке.

Кларк также подсчитал, что путешествие стоило ему примерно четверть той суммы, которую он заплатил бы за поездку по Америке, на меньшее расстояние, в пульмановском вагоне. Однако в России поезд шел намного медленнее, в среднем со скоростью 22,5 км/час, включая остановки, а однажды сибирский «ковбой» километра три скакал рядом с поездом, в котором ехал Кларк, с легкостью держась рядом, пока, наконец, «не осадил лошадь, беззаботно помахав шапкой, как будто не видел больше смысла соревноваться с таким медлительным противником».

Кларку предложили принять ванну в багажном вагоне, но его отпугнула цена в полтора рубля. Он также жаловался на отсутствие в библиотеке книг на английском языке, кроме «двух-трех третьесортных романов в бумажной обложке, явно оставленных прежними пассажирами». Хотя де Виндту, путешествовавшему в январе, понравилась Сибирь с ее белыми снегами, которая показалась ему «приветливой землей надежды и бесконечным, даже по ее меркам, снежным покровом», все же пейзаж был слишком «унылым» и однообразным, чтобы рекомендовать его туристам. Тем не менее, число последних увеличивалось, и их впечатления от поездки были положительными.

Эти противоречивые отзывы первых пассажиров говорят о том, что между поездами, курсировавшими по Транссибирской магистрали, существовало много различий. Некоторым путешественникам повезло проехать на поездах, содержащихся в чистоте и порядке, тогда как на других служащие явно не спешили выполнять свои обязанности как положено. Есть подозрение, что полтора рубля, которые пытались содрать с пастора Кларка за пользование ванной, были чистой воды попыткой мелкого мошенничества со стороны поездной бригады, так как больше никто ни о чем подобном не упоминает. Кроме того, как уже говорилось выше, некоторые поезда были предоставлены Нагельмакерсом, прочие же находились в ведении российских государственных железных дорог, где стандарты были другими. За сотню с лишним лет ничего не изменилось. Когда я путешествовал по линии в 2012 году, все точно так же зависело от конкретного персонала и «культуры», созданной начальником поезда. Более того, я обнаружил, что фирменные поезда «Россия», идущие на запад как поезд № 1 (а на восток — № 2) и преодолевающие весь маршрут от Владивостока до Москвы, оборудованы намного лучше: телевизор в каждом купе и более мягкая обшивка спальных мест, чем «местные» поезда, курсирующие только по отдельным участкам линии.

Нужно учесть, что в начале XX века было нелегко подобрать подходящий персонал. В Сибири почти не было промышленности, и потому мало у кого — не считая государственных служащих, набираемых преимущественно в Европейской России, — имелся опыт работы за жалованье, тем более в такой огромной организации, как российская железная дорога. Транссиб постоянно — а не только в процессе постройки — нуждался в огромном количестве рабочих рук. В 1902 году на железной дороге работало 14 700 человек, парк подвижного состава включал 750 паровозов и 55 пассажирских вагонов, многие из которых ранее уже использовались на линиях в западной части России.