значит он может быть здесь скрытно. Рванув вперёд, я распахнула дверь и шагнула в общую комнату, которая была освещена лунным светом и слабым свечением подсветки шкафов кухни. Мой взгляд скользнул по кухонному острову к дивану… Стоп. Что-то было за островом. Это что-то заграждало секцию света.

Я шагнула вперёд, прищурилась и стиснула в руке кинжал. Форма была в виде… человека, но она не была твёрдой. С каждой последующей секундой я видела, как огни от шкафов моргают, словно форма парила…

— Ты видишь его? — из-за спины спросил Арахис. — Его здесь не должно быть.

Я увидела его.

Медленно я опустила кинжал.

— Он осматривался тут, смотрел на Зейна, — продолжил Арахис, держась позади меня, словно я была его личным охранником.

Я стала красться к дивану.

— Я спросил его, что он делает, но он не отвечал. Он проигнорировал меня, словно не видел меня, но это не тот случай.

Дойдя до дивана, я быстро опустила взгляд, и в груди растеклось облегчение. Зейн лежал на диване, спал. Одну руку он завёл за голову, а другая лежала на животе. Он лежал, повернувшись ко мне лицом, и серебристый лунный свет целовал его щеку.

Я резко перевела взгляд на кухню. Кровяное давление стабилизировалось. С Зейном всё было в порядке, но сумрачная форма всё ещё была на кухне, и это был не Предвестник, не демон, который каким-то образом проскочил мимо моей внутренней системы обнаружения.

Это был призрак… или дух.

И было бы хорошо, если бы Арахис упомянул об этом, когда разбудил меня, а не довёл меня до сердечного приступа.

Призраки и духи, по большей части, были благосклонными, даже те, которые могли общаться с их окружением, такие как Арахис. Бывали иногда исключения, которые застревали в этом мире и не желали признавать, что они были мертвы, и их гнев загнивал, очерняя их души. Они становились приведениями. К ним стоило присматриваться, поскольку они могли быть опасными и ожесточёнными.

Я предположила, что этот призрак увидел меня где-то и последовал за мной сюда. Уже не впервой, когда призрак чувствовал меня и затем позже находил меня.

— Заставь его уйти, — прошептал Арахис.

Я бросила на него взгляд, а потом сосредоточилась на незваном госте. Я, может, и искала сейчас Предвестника, но помогать призракам и духам было важно для меня. Для многих из них я была единственным шансом передать сообщение или получить помощь в переходе через миры.

Из всего, на что я была способна, помогать умершим осуществить переход или передавать послание духов было самым удивительным даром в моём арсенале. По крайней мере, я так считала.

Я приблизилась к острову, и форма изменилась без какого-либо предупреждения. Появилась одежда. Чёрно-белая фланелевая рубашка поверх футболки со словами на ней, внезапно заполнилась грудью и руками. Оформились черты. Круглое, почти детское лицо. Взъерошенные волосы. Очки на прямом носу. Он бы примерно моего возраста, плюс-минус пару лет.

И он был духом.

Я тут же поняла это, потому что его кожа изучала эфирное сияние, которое подсказало мне, что он вышел на свет и принял его. Но я никогда не видела, чтобы дух делал то, что сделал этот дух прямо сейчас — изменился с чёрной сумрачной формы на телесное явление.

— Мне он не нравится, — прошептал Арахис. — Я хочу, чтобы он ушёл.

Дух сосредоточился на Арахисе.

— А ты не очень дружелюбен для призрака.

Арахис ахнул.

— Я не Каспер, ты надменный придурок.

— Прикольно, что ты упомянул Каспера, — ответил дух, наклонив голову. — А ты знаешь, что когда Каспера впервые создали, он был призраком маленького мальчика, который умер, но затем создатели обеспокоились, что мёртвый ребёнок это слишком мрачно, и поэтому они изменили его, и теперь по их задумке он всегда был призраком, и они даже дали ему родителей-призраков, потому что по их разумению, было гораздо проще объяснить призраков, имеющих детей-призраков?

Я моргнула.

— Что? — Арахис озвучил моё замешательство.

— Вот и я об этом, — дух кивнул. — Я хочу сказать, на мой взгляд, сама идея о том, что призраки рождаются и способны воспроизводить потомство, куда более возмутительна, но что я в этом понимаю?

Ладно.

Я понятия не имела, какой был час, но однозначно могла сказать, что было слишком поздно или слишком рано для этой бестолковщины. Подняв руку, я помахала кинжалом.

— Привет. Чем я могу помочь?

Глаза духа за очками широко распахнулись.

— Ты видишь меня?

— Глупый вопрос, — пробормотал Арахис. — Разумеется.

Если бы я могла шлёпнуть Арахиса, я бы так и сделала.

— Ну. Да. Я вижу и слышу тебя. Разве не поэтому ты здесь?

— Святое дерьмо, — прошептал дух и тут же исчез.

Мои брови взлетели вверх, и я опустила кинжал. Дух больше не появился.

Арахис переместился к тому месту, где только что стоял дух. Зависнув в нескольких метрах над полом, он посмотрел вниз.

— Он не прячется.

— Ты, должно быть, шутишь, — пробормотала я.

— Трин? — послышался грубый сонный голос Зейна, и я резко обернулась. Он сидел и смотрел поверх спинки дивана. — Всё в порядке?

Мне представились два варианта. Сказать Зейну, что в его квартире был дух, но не иметь возможности сказать ему, что это за дух и почему он был здесь. Или вообще ничего ему не говорить, потому что и так уже один призрак зависал у него. Одного мёртвого человека было более чем достаточно.

— Я ждала тебя, но, должно быть, уснула, — выпалила я, мой рот принял решения за меня.

Я ловко спрятала кинжал за бедро.

— Я вышла посмотреть, не спишь ли ты, но ты спал, и я решила взять чего-нибудь выпить.

— Врунья, — ответил Арахис. — Врунишка, врунишка, обжёг штанишки.

— Прости, что разбудила тебя, — добавила я, отступая в сторону.

— Всё нормально.

Он провёл рукой по волосам. В ту же секунду, как он опустил руку, густые пряди вернулись на место.

— Ты нашла что-нибудь попить?

— Угу, — я тоже кивнула, а когда Арахис промолчал, я оглянулась и увидела, что он исчез.

— Ты не ложилась спать, ждала меня? — спросил он, положив руку на спинку дивана.

— Да. Хотела проверить, всё ли у тебя в порядке, — я подошла ближе, держа руки за спиной. — В порядке ли ты.

— Всегда.

— Всегда? — повторила я. — Дез сказал мне, что Грин был с кланом в течение нескольких лет. Ты знал его, и он…

— Он мёртв, — он снова откинул волосы с лица. — Мне больше нечего сказать.

— Есть ещё много чего сказать, — я почувствовала, как сквозь узы нашей связи пробивается печаль. — Ты знал…

— На самом деле,