Проценты поставок различной техники рознились. Взрывчатые вещества и порох обеспечивали девяносто процентов потребности СССР, а бронетранспортеров – все сто. Всего по ленд-лизу было поставлено 22 150 самолетов, 12 700 танков, 375 883 грузовых машины, 131 633 автомата, 1981 паровоз. Поставляли бензин – 2 670 000 тонн, так как импортная техника отказывалась работать на наших бензинах и маслах, алюминий для автопромышленности, листовую сталь, двигатели, тракторы, цветные металлы, шины, обувь, одеяла. Продовольствия – тушенки, комбижира, яичного порошка, муки и прочего – 4 478 000 тонн. Смогли бы мы победить без ленд-лиза? Несомненно, но победа пришла бы, по оценкам А. Микояна, на год-полтора позже, и к многомиллионным потерям добавились бы еще многие сотни тысяч погибших.

В 1942 году СССР выпустил 9918 истребителей, потеряв за этот период 7800 самолетов, и по ленд-лизу получил 1815. Германия за этот год смогла выпустить 5515 истребителей. И с каждым военным годом перевес в производстве военной техники со стороны СССР стал нарастать.

Америка, оказывая помощь странам антигитлеровской коалиции, только выигрывала. Пока Англия и СССР сдерживали немцев, перемалывая людские и технические ресурсы, Америка стремительно развивала оборонную промышленность, двигателестроение, судостроение, выпуск автомобилей, загружала государственные и частные компании работой. В войну вступила в самом ее конце, когда исход уже был очевиден – как раз к разделу сладкого пирога под названием Победа, потеряв немного людей. Европейские страны, в первую очередь Германия и СССР, лежали в руинах, нужда была ужасающая. А Америка разжирела, обогатилась на поставках – ведь по договору ленд-лиза страны, получавшие помощь во время войны, еще многие десятки лет после нее платили США долг золотом.

Ситуация на фронтах складывалась для СССР тяжелая. Еще в октябре семнадцатая танковая дивизия немцев захватила Брянск, восемнадцатая танковая – Карачев. В окружение под Брянском попали наши 3, 13, 50-я армии. Спас-Деменск пал 4 октября, 5 октября – Юхнов. Сражение под Вязьмой продолжалось до 12 октября, затем – окружение. Было пленено 688 тысяч наших солдат и офицеров. Попал в плен генерал-лейтенант М. Ф. Лукин и генерал-майор С. В. Вишневский, погиб генерал-майор К. И. Ракутин. Из окружения удалось прорваться к своим только 85 тысячам бойцов.

15 октября Государственный Комитет Обороны принял решение об эвакуации из Москвы жителей, предприятий. 16 октября город уже был охвачен паникой, начались грабежи магазинов и складов. 20 октября ГКО вводит в Москве осадное положение.

Разведка докладывает Сталину, что японцы вступят в войну против СССР, если падет Москва. Сталин снимает с Дальнего Востока и перебрасывает под Москву десять полнокровных дивизий с тяжелой техникой. Сдача Москвы означала бы открытие второго фронта на востоке, которого страна не выдержала бы.

Свежие дивизии переломили ситуацию. 5 декабря войска Калининского фронта перешли в наступление, на следующий день стали наступать войска Западного фронта. 20 декабря наши отбили Волоколамск, 26 декабря – Наро-Фоминск, 19 декабря – Тарусу, 28 декабря – Козельск. Отбросив немцев на 80—250 километров, освободили от оккупантов Московскую, Тульскую и Рязанскую области.

Ранбольные в госпитале не отходили от радио, жадно ловили и обсуждали между собой новости, спорили у карты, как далеко погонят немцев. Успехи наших войск вселили в бойцов и население надежду на перелом в войне, на далекую победу. А в том, что война будет долгой, упорной и тяжелой, не сомневался никто. Эйфория первых июльских дней, когда казалось, что из глубины округов подойдут войска и отбросят немцев, развеялась, уступив место недоумению. А где же знаменитые, воспетые в песнях сталинские удары? Где сталинские соколы, танкисты, так красиво показывающие себя на парадах?

И вот первое контрнаступление – как глоток свежего воздуха, как луч солнца в промозглую погоду. Лица у людей посветлели, не было потухших, безрадостных глаз.

В один из дней, ближе к вечеру, Иван вместе с двумя ходячими ранбольными пошел в самоволку. Они переоделись в цивильное, товарищи вскладчину собрали им деньги. Шли целенаправленно на базар у железнодорожного вокзала – хотелось хоть как-то разнообразить питание. Им наказали купить сала, соленых огурцов, семечек.

Добирались переулками, стараясь не попасться на глаза военному патрулю. У мужчин призывного возраста документы проверяли всегда – не дезертир ли?

Они добрались до базара, потолкались, приценились. Купили сала, бутыль самогона, два больших кулька семечек, соленых огурцов. И тут черт дернул товарищей с дедом поторговаться – самосада купить захотелось. Им бы купить и сразу делать ноги – патрули на толкучке обходы делали часто. Но когда они увидели патруль, было уже поздно.

– Хватайте сидор с едой и уходите, – обратился Иван к парням, – я патруль задержу.

Если уж влипать, так одному, чем всем вместе.

Патруль – два бойца – кинулся за убегающими, но Иван подставил одному подножку, сделал вид, что и сам падает, и уцепился за второго. Так вместе они и упали. Бойцы на снегу барахтаются, командир патруля – младший лейтенант – покраснел от злости. Народ вокруг, а бойцы представление устроили.

Все-таки кое-как поднявшись, они первым делом схватили Ивана под руки.

– Документы! – потребовал командир.

– Нет у меня документов, из госпиталя я, – Иван не пытался врать и сопротивляться.

– В комендатуру! – Младший лейтенант был доволен, но народ вокруг зашумел.

– Чего к раненому прицепился? Сам-то в тылу отсиживаешься!

Лейтенант втянул голову в воротник. Однако – служба.

Ивана привели в комендатуру – раненых из госпиталя задерживали регулярно. Однако на гауптвахту отправить его нельзя. Ну, пожурят, сообщат в госпиталь… Потому Иван сидел спокойно.

Капитан с красной повязкой на рукаве записал его данные, позвонил в госпиталь.

– Есть такой? А что же вы так плохо за ранбольными смотрите? Да, в самоволку сбежал, на толкучке задержали. Нет, выпивки при нем не было. Доставили.

Патруль повел Ивана в госпиталь. Вели с винтовками наперевес, как врага. На проходной сдали на руки дежурному военврачу.

Вроде бы незначительный проступок, но уже на следующий день военврач доложил начальнику госпиталя, а тот сделал выволочку начальнику отделения, где лежал Иван.

Начальник отделения был красен и зол. Он сам заявился в палату, где находился Иван, и принюхался.

– Пил?

– Никак нет. Приварка к столу захотелось – сала, огурцов соленых. Я даже купить ничего не успел, сцапали сразу.

– Тоже мне, вояка! Сцапали его! Убежать не мог? Через три дня комиссия, я вопрос о выписке поставлю. Коли в самоволку бегать здоровье есть, в действующую часть тебя!

– Есть!

Не мог же Иван сотоварищей продать, которые убежали? Тем более что все выпили и съели вместе.

Комиссия была проформой: