Неделя пролетает за неделей, и вот уже до коронации остаются считаные дни. Я так устала, что засыпаю везде, где только можно преклонить голову. Уснула даже в башне во время демонстрации вызова насекомых. Наверно, меня убаюкал тихий шорох их крылышек.

Просыпаюсь на каменном полу. Голова гудит. Ищу свой нож. Где я? Сначала думаю, что должно быть упала. Или у меня паранойя. Потом вижу ухмыляющегося Валериана. Это он выдернул из-под меня стул. И это его выражение хорошо мне знакомо.

Нет, до такой степени паранойи я еще не дошла.

Снаружи доносятся голоса. Скоро вечер, и остальные наши одноклассники вышли на ланч и рассаживаются на лужайке. Слышны и вопли детишек помладше; наверно, гоняются друг за дружкой из-за одеял.

— Где Тарин? — спрашиваю я. Странно, что она ушла, не попытавшись меня разбудить.

— Она же обещала не помогать тебе, помнишь? — Золотистые пряди Валериана свешиваются над моим глазом. Как обычно, он одет в красное, причем такого глубокого оттенка, что на первый взгляд может показаться черным. — Если не словом, то делом.

Ну разумеется. Как же я забыла.

С усилием сажусь и замечаю синяк на голени. Сколько же я проспала? Отряхиваю пыль с туники и брюк.

— Что тебе надо?

— Ты меня огорчила, — с лукавой ухмылкой говорит он. — Обещала обставить Кардана, но так ничего и не сделала, только дуешься после того маленького розыгрыша. 

Машинально сжимаю рукоять ножа.

Валериан достает из кармана мои бусы с ягодами рябины и скалится. Должно быть срезал, когда я уснула.

Мне становится не по себе при мысли, что он был так близко и мог не только срезать бусы, но и порезать кожу.

— А теперь ты будешь делать то, что я скажу. — Я практически ощущаю в воздухе запах чар. — Позови Кардана. Скажи, что он победил. А потом спрыгни с башни. В конце концов родиться смертным — это почти то же самое, что родиться уже мертвым.

Жестокость приказа, решимость без колебаний переступить последнюю черту шокируют меня. А ведь случись это несколько месяцев назад, и я бы не смогла противиться магии. Я бы подчинилась, признала себя побежденной и спрыгнула с башни. Я погибла бы сегодня, если бы не та сделка с Даином.

Возможно, Валериан планировал мое убийство с того дня, когда пытался задушить. Помню, как горели его глаза, помню, с каким интересом он наблюдал, как я задыхаюсь. Тарин предупреждала, что я доиграюсь до смерти, а я хвастала, что, мол, готова ко всему. Нет, не готова.

— Пожалуй, воспользуюсь ступеньками, — говорю я Валериану, изо всех сил стараясь не показать, как потрясли меня его слова. И с безразличным видом, словно все происходящее совершенно естественно, иду мимо него.

Секунду-другую он смотрит на меня растерянно, но быстро трансформирует растерянность в ярость и встает у меня на пути, не пропуская к выходу.

— Я приказал тебе. Почему ты не подчиняешься?

Смотрю ему в глаза и заставляю себя улыбнуться.

— Ты дважды имел преимущество передо мной и дважды не смог им воспользоваться. Попробуй еще раз — удачи.

— Ты — ничтожество! — кричит он в бешенстве, брызгая слюной. — Вы, смертные особи, только притворяетесь такими стойкими. На самом деле вся ваша жизнь — одна долгая игра в самообман. Если бы не ваша способность врать, вы бы все перерезали себе горло, чтобы положить конец страданиям.

Меня цепляет слово «особи», само его представление о нас как о чем-то совершенно ином, вроде муравьев, собак или оленей. Не знаю, прав он или нет, но мне это не нравится.

— Не могу сказать, что так уж страдаю сейчас. — Главное — не показать, что мне страшно.

Он презрительно кривит рот.

— Какое у вас может быть счастье? Совокупляться да рожать? Ты сошла бы с ума, если бы приняла правду о себе. Ты — пустое место. Тебя все равно что нет. Твоя единственная цель — наплодить как можно больше себе подобных и умереть бессмысленной и мучительной смертью.

Снова смотрю ему в глаза.

— И?

Валериан как будто застигнут врасплох, хотя злобная ухмылка так и осталась на его лице.

— Да. Да. Конечно. Я умру. А еще я большая лгунья. И что с того?

Он толкает меня. Прижимает к стене.

— Признай, что ты проиграла.

Пытаюсь вывернуться, но Валериан не дает — схватил за горло и сжимает пальцы, так что дышать все труднее.

— Я могу убить тебя прямо сейчас. И тебя все забудут, как если бы ты и не родилась.

Сомневаться в его намерениях не приходится, угроза вполне реальна.

Уже задыхаясь, достаю из кармашка нож и бью ему в бок. Прямо между ребрами. Будь лезвие подлиннее, оно проткнуло бы легкое.

Его зрачки моментально расширяются от шока. Хватка ослабевает. Я знаю, что сказал бы Мадок — поверни лезвие вверх и дави. Бей в артерию. Целься в сердце. Но если я это сделаю, то убью одного из привилегированных сынов Фейри. Невозможно даже представить, каким будет наказание.

«Ты не убийца».

Отталкиваю Валериана, высвобождаю нож и выбегаю из комнаты. Окровавленный нож прячу в карман. Быстро, стуча каблуками по каменным ступенькам, спускаюсь по лестнице. Оглянувшись, вижу: он стоит на коленях и зажимает ладонью рану, чтобы остановить кровь. При этом еще и шипит от боли. Ах да, мой нож — холодное железо, а оно для фейри очень опасно.

Хорошо, что ношу с собой, вот и пригодилось.

Сворачиваю за угол и едва не сталкиваюсь с Тарин.

— Джуд! Что случилось?

— Идем. — Я тащу ее за собой туда, где сидят остальные.

На костяшках пальцев, на ладони у меня кровь, но ее немного, и я быстро стираю все туникой.

— Что он тебе сделал? — кричит Тарин, едва поспевая за мной.

Снова говорю себе, что не злюсь на сестру, что она вовсе не обязана охранять меня и навлекать на себя неприятности. Тем более что она с самого начала не хотела в этом участвовать, о чем неоднократно говорила. Хотя, конечно, могла бы предупредить, шепчет раздраженный голос, разбудить — и к черту последствия.

Да, могла бы. Но я и сама не предполагала, что Валериан решится зайти так далеко.

Пересекаем лужайку, и тут навстречу нам идет Кардан. Одежда свободная, в руке — учебный деревянный меч.

Заметив кровь на моих пальцах, нацеливает на меня острие.

— А ты, похоже, порезалась.

Интересно, его не удивляет, что я жива? И не наблюдал ли он все это время за башней, не ждал ли развязки увлекательного спектакля с моим смертельным, самоубийственным прыжком в финале?

Я достаю из-под туники нож с красноватыми разводами на лезвии и показываю ему. Улыбаюсь.

— Могу и тебя порезать.