Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я смеюсь, а он хватается за сердце, будто сраженный моей жестокостью.
— Прежде чем познакомить с лабиринтом, позволь показать кое-что еще.
— И что же? — Мне уже любопытно.
Локк берет меня за руку.
— Идем. — Он ведет по дому к винтовой лестнице. Мы поднимаемся выше, выше, выше.
У меня кружится голова. Ни дверей, ни площадок нет. Только камень и ступеньки. Только сердце стучится в груди громче и громче. Только его улыбка и янтарного цвета глаза. Только бы не поскользнуться, не споткнуться. Все сильнее кружится голова, но я не отстаю.
Думаю о Валериане. Прыгни с башни.
Продолжаю подниматься. Хватаю воздух мелкими глотками.
Ты — ничтожество. Тебя все равно что нет.
Добираемся наконец до самого верха. Перед нами маленькая, в половину моего роста, дверь. Я прислоняюсь к стене, жду, когда пройдет головокружение. Локк поворачивает изящную серебряную ручку и, согнувшись, проходит. Набираюсь смелости, отталкиваюсь от стены, следую за ним и...
И замираю. Мы на балконе, на самом верху самой высокой башни, той, что выше самых высоких деревьев. Отсюда я вижу залитый лунным светом лабиринт с искусственными руинами в центре. Вижу Дворец Эльфхейма, поместье Мадока и Холлоу-Холл Балекина, окружающее остров море и, за ним, смягченные вечным туманом яркие огни городов и поселков человеческого мира. Никогда еще я не смотрела на наш мир из другого, чужого.
Локк кладет ладонь мне на спину, между лопатками.
— По ночам мир людей выглядит так, словно он полон упавших звезд.
Я подаюсь назад, стараюсь не думать об изнуряющем подъеме и держусь подальше от края балкона.
— Ты бывал там когда-нибудь?
Он кивает.
— Мать брала меня с собой, когда я был еще ребенком. Говорила, что без вашего наш мир станет словно стоячее болото.
Хочу сказать, что тот мир больше не мой, что я едва его понимаю, но моя поправка звучала бы так, словно мы говорим о разных вещах. Что касается чувств его матери в отношении мира смертных, то они определенно мягче и добрее тех, которые разделяют большинство ее соотечественников. Должно быть, она сама была женщиной доброй.
Локк поворачивается ко мне... и вот его губы уже совсем близко.
Они мягкие, дыхание теплое, и я вдруг чувствую себя так, словно покинула собственное тело и вижу его издалека, как огни того далекого города. Рука сама тянется к перилам. Я сжимаю их крепко-крепко, а он обнимает меня за талию, словно хочет удержать здесь, в этом мгновении и на этом месте, убедить себя, что я рядом, высоко над всем, и что происходящее — не сон, а реальность.
Локк отстраняется.
— Ты и в самом деле прекрасна.
Как же хорошо, что они не способны лгать.
— Я рада, что ты привел меня сюда, — смотрю вниз. — Невероятно. Отсюда все выглядит таким маленьким, как на доске в «Стратегии».
Он смеется, словно я не могу сказать такое всерьез.
— Я так понимаю, что ты много времени проводишь в отцовском кабинете?
— Немало. Достаточно, чтобы понимать, какие у меня шансы против Кардана. Против Валериана и Никасии. Против тебя.
Он берет мою руку.
— Кардан — глупец. Остальные роли не играют. — Улыбка на его лице сползает куда-то вбок. — Но, может быть, это часть твоего плана — заставить меня привести тебя в самое сердце моей крепости. Может быть, ты посвятишь меня сейчас в твои зловещие замыслы и подчинишь своей воле. Так вот, знай, сделать это будет совсем не трудно.
Я смеюсь.
— Ты не такой, как они.
— Неужели?
Смотрю на него долго и пристально.
— Не знаю. Хочешь приказать мне спрыгнуть с балкона?
Он вскидывает брови.
— Конечно, нет.
— Тогда ты и вправду другой. — Я с силой толкаю его в грудь. Кулак почти непроизвольно раскрывается, и его тепло проникает в меня через ладонь. Я лишь теперь сознаю, что замерзла, стоя на ветру.
— А ты не такая, как они о тебе говорят. — Он наклоняется и снова меня целует.
Думать о том, что они обо мне говорят, не хочется. Не сейчас. Хочу только, чтобы целовал и целовал, стирая все-все-все.
Спуск длится долго. Мои пальцы путаются в его волосах. Мои губы на его шее. За спиной — древняя каменная стена. Так медленно... так хорошо... и так бессмысленно... Этого не может быть. Это не моя жизнь. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Мы сидим за длинным банкетным столом и едим хлеб и сыр. Пьем бледно-зеленое вино с ароматами трав из массивных кубков — Локк достает их из глубин настенного шкафчика. Ему дважды приходится мыть кубки — столько на них пыли.
Потом он поднимает меня и усаживает на стол так, что наши тела оказываются вжатыми одно в другое. Восхитительно и ужасно. Я ощущаю себя настоящей фейри.
Не уверена, что умею хорошо целоваться. Мои губы, язык такие неуклюжие. Я застенчива. Хочу прижаться к нему еще крепче и в то же время оттолкнуть. У фейри — в отличие от меня — в плане стеснительности табу нет. Мое смертное тело отдает потом и страхом. Я не знаю, куда деть руки, как обнимать, насколько глубоко вонзать ногти в его плечи. И хотя я знаю, что следует обычно за поцелуями и что ищут его пальцы на моем покрытом синяками бедре, скрыть неопытность не удается.
Локк отстраняется, смотрит на меня, и я из последних сил гашу панику.
— Останься, — шепчет он.
В первое мгновение я думаю, что он предлагает остаться с ним здесь, и сердце несется прытью, подстегнутое желанием и страхом. Но потом понимаю, что речь идет о вечеринке, на которой будут и его друзья. Невидимые слуги, кто бы они ни были, должно быть, уже готовят дом, и вскоре в саду будет танцевать, например, мой несостоявшийся убийца Валериан.
Ну, может, и не танцевать, а стоять, неловко прислонившись к стене, с выпивкой в руке, повязкой на ребрах и новым планом убийства в сердце. Если не с прямым приказом от Кардана.
— Твоим друзьям это не понравится. — Я соскальзываю со стола.
— Они быстро напьются и перестанут обращать на что-либо внимание. Нельзя же провести всю жизнь под замком в казарме Мадока. — Он добавляет улыбку, явно рассчитанную на то, чтобы очаровать меня. Отчасти она срабатывает. Вспоминаю предложение Дайна поставить мне на лоб любовную метку. Интересно, есть ли такая у Локка, потому что, вопреки всему, я уже готова поддаться соблазну.
— У меня и одежды подходящей нет, — показываю на тунику, испачканную кровью Валериана.
Локк неторопливо оглядывает меня снизу доверху. Даже чересчур неторопливо.
— Платье я тебе найду. Найду все, что только пожелаешь. Ты спросила о Кардане, Никасии и Валериане — приходи и увидишь, какие они вне школы, какими потерявшими достоинство придурками бывают, когда выпьют. Увидишь их уязвимые места, трещинки в их броне. Ты же должна знать, как их победить? Я не говорю, что ты проникнешься к ним теплыми чувствами, но тебе ведь этого и не надо, верно?