хотелось подойти к нему и успокоить, сказав, что знаю, куда она подевалась! – и гроб с останками монарха вынесли наружу.

Все толпой хлынули следом, едва не сметя стражу, которая грудью стояла, чтобы не допустить столпотворения. Проблема заключалась в том, что многие из тех, кто присутствовал в святилище Свентовида, имели право и сопровождать тело до фамильного королевского склепа, а остальные собирались успеть занять места на обочине дороги, чтобы отдать королю последние почести. Ждать ни тех, ни других не стали, и возникла заминка – каждый спешил первым к своему коню, носилкам или просто свернуть в ближайший проулок, чтобы задворками успеть добежать и занять место. По сути дела, только мы с мэтром Вагнером могли не торопиться – нас пропустили к гробу и катафалку.

- Гордись, - улыбнулся я сыну. – Когда еще тебе выпадет шанс вот так пройтись в первых рядах!.. Пусть повод не радостный, но все равно будет, что рассказать…

- Кому? Детям?

- Или подружке.

- Отец…

Он опять покраснел, и я решил не смущать юношу. Придет время, наверстает упущенное.

Порядок кое-как восстановили и процессия двинулась по городу. Впереди ехали в ряд двенадцать герольдов, везя спущенные королевский штандарты. За ними шествовали носильщики с королевскими регалиями. Дальше выступал первосвященник Свентовида во главе своих клириков и помощников. Там же, если честно, было и мое место, но я предпочел занять его поближе к катафалку, поскольку сразу за ним шел мэтр Вагнер. Коляска с королевой Ханной и остальная свита замыкали шествие, причем многие лорды были верхом и при оружии, которым неистово бряцали, словно бросая вызов.

Народ молчал, провожая скорбный поезд. Редко-редко где раздавались причитания женщин и рыдания. В этот раз наемные плакальщицы не следовали за катафалком, а рассредоточились среди горожан. И я не могу поклясться, что к ним не примешивались и искренние скорбные вопли от зрителей. Короля Болекрута Пятого любили в народе еще когда он был просто наследным принцем. По сути дела, он правил вместо своего стареющего отца последние десять лет его жизни и успел сделать для страны многое. Любовью пользовалась и его первая жена, королева Либуша из печально знаменитого рода Беркана. Их союз вообще в народе вызывал восхищение – говорили, что принц женился на ней по любви, пренебрегая проклятьем, которое нависало над ее родом. И не ее вина, что королева не смогла родить сына. Скорее наоборот, если уж и было, за что осуждать короля, так это за то, что он буквально убил жену, заставив ее забеременеть в третий раз. Только это и ставил ему народ в виду – мол, если ты ее так любил, то зачем рискнул ее жизнью? Только ли потому, что слишком хотел сына?

В отличие от большинства присутствовавших, я догадывался об истинной подоплеке поступка короля. И доказательство этого появилось уже когда процессия добралась до кладбища, где ждала благородных останков королевская усыпальница.

Несколько всадников на взмыленных конях прорвалось через заслоны и буквально подлетели к катафалку. Тот, что скакал впереди, осадил храпящего коня и рывком содрал с себя шлем, обнажив покрытое потом лицо.

- Ну, здравствуй, дядюшка, - прозвучал его спокойный сильный голос. – Вот где довелось… перевидаться напоследок.

- Яго! – пискнул Родольф, хватая меня за локоть.

- Кто? – признаться, я помнил, кто такой Яго Беркана, но вот признать в этом красивом мужчине восторженного мальчишку, внебрачного сына королевского бастарда, не мог. Я помнил его шестилетним, с тех пор прошло больше двадцати лет.

…Снова накатило давнее воспоминание-видение.

{Бой. Отчаянный бой, когда строй нарушился, и сражение рассыпалось на бесчисленные поединки всех со всеми. Он один, окруженный врагами. Отбивается с мужеством отчаяния, но, несмотря на численное превосходство, его никак не удается взять живым или мертвым. Мертвым даже предпочтительнее, но все равно – к нему никто не может подобраться со спины. Со спины его защищает мертвый пес. Зомби ловит копья и стрелы, грудью встречает топоры и мечи, какие-то отбивая, а какие-то принимая на себя. Его нельзя убить, но можно заставить двигаться медленнее, отрубив лапу. На трех ногах он уже не может скакать так легко и быстро, как прежде, и он пропускает копье. Копье, которое останавливает сердце человека, ради которого он жил столько лет. }

- Отец? Отец, что с вами?

Я очнулся от того, что меня тормошил Родольф. С некоторым удивлением обнаружил себя сидящим в стороне от толпы, на выступе кладбищенской стены. На нас практически не обращали внимания – все взгляды сосредоточились на том, что сейчас происходило у входа.

- Вы очнулись? – мой сын с тревогой и любопытством бросил взгляд через плечо. Там что-то происходило, и ему смерть, как хотелось туда.

Смерть… смерть как хотелось…

{Могу устроить!}

Я вздрогнул. Уж кого-кого, а свою жену я ожидал меньше всего.

- Я… умираю? – почему-то это удивило.

{Еще нет. Но могу устроить… если будет настолько сильно желание. В конце концов, ты был мне лучшим Супругом за все века. Почему бы мне не сделать тебе подарок…}

- Подарив… достойный уход из жизни?

{Достойный уход из жизни тебе… или кому-то другому, на кого ты укажешь. }

История гласит: «Если беседуешь с богом, будь готов ко всему». Здравый смысл поддакивает: «Если беседуешь с женщиной, будь готов к тому, что твои слова могут понять превратно». А если беседуешь с женщиной-богиней, то…

- Это предложение или обещание?

{Хм… А что предпочитаешь ты? }

Я посмотрел на склонившуюся над нами тень. Родольф не видел ее – на лице юноши было написано изумление пополам со страхом. Он видел, что я шевелю губами, словно произнося слова, но не слышал ни одного из них. А мой взгляд, устремленный на богиню, и вовсе был способен напугать неподготовленного человека… Но изумление… Оно было больше, чем страх. Я вдруг вспомнил, что протолкнул сына на факультет