Услышав такие новости, я, если честно, не сразу поверил своим ушам. Я ожидал, что меня накажут, а то и уволят из стражи, чтобы оградить ее от возможных неприятностей, я даже убедил себя, что это не будет предательством. В лучшем случае я рассчитывал на строгий выговор. А вместо этого – сержантская должность и имперское гражданство. Капитан не только не обезопасила себя и стражу от мести семьи, она фактически взяла ответственность за мое преступление на себя. Сказать, что я был ошеломлен, было бы большим преуменьшением. И еще мне было очень неуютно. Потому что теперь мои ошибки перестали быть только моими ошибками, и отвечать за них придется не только мне. Не скажу, что я раскаялся в том, что убил коменданта, уверен, что будь у него такая возможность, шеф сделал бы то же самое, но осознавать, что я подставил под удар не только себя, было неприятно. Ведь как ни крути, а вступая в драку с комендантом, я думал не только о выполнении долга – если честно, принимая решение, я руководствовался желанием отомстить за свою бывшую возлюбленную в не меньшей степени, чем чувством долга.

Леди Гриахайя, дождавшись, когда я осознаю новость, коротко побарабанила пальцами по столу и продолжила:

– Я вижу, что вы осознаете ответственность, которую я на вас возлагаю. Не стоит так переживать по этому поводу, я уже упомянула, что одобряю ваши действия. Иначе мы бы говорили в другом тоне, – она позволила себе намек на улыбку, – и все-таки, сержант, для меня осталась неясна одна деталь в отчете лейтенанта Огрунхая. С его слов я поняла, что оказавшая… эээ оказавшее вам услугу существо отчасти является наследником… наследницей памяти и личности заключенной, которая была вам знакома, так?

– Да, так и есть. Я сам не знаю всех подробностей, ясно только, что та моя знакомая в некотором роде является матерью этого существа. И господин комендант практически признался, что отец этого существа – он сам. Вот только вряд ли оно – плод взаимной любви. Если вы интересуетесь моими мотивами, госпожа Гриахайя, то должен признаться: когда я узнал эти подробности, я перестал обдумывать возможность захватить коменданта живым. У сидов не принято щадить насильников, и я ничего не мог с собой поделать.

– Я поняла вас. Что ж, в этот раз ваши желания совпали с вашими обязанностями, только и всего. Надеюсь, в случае, если они будут противоречить друг другу, вы сможете сделать правильный выбор. Всего хорошего, сержант. – Леди развернула какой-то свиток и начала его внимательно просматривать, давая мне понять, что разговор закончен.

С тех пор, как мы вернулись, прошло уже четыре дня. Новых дел нам с шефом пока не предлагали, так что я целыми днями просиживал у Свенсона, потихоньку поглощая его фирменный чай и беседуя ни о чем. Шеф запретил мне распространяться о происшедшем в каторжной крепости, да я и сам не очень к тому стремился, но наш штатный патологоанатом и сам все прекрасно знал – ему все-таки удалось расспросить того солдата, с обнаружения трупа которого и началась эта история. Солдат знал не слишком много, но вполне достаточно, чтобы Свенсон мог строить догадки. Он и строил, и надо сказать, они не слишком отличались от истины. Правда, ничего нового для нас с шефом из памяти бедного солдата извлечь не удалось. Это был один из тех смельчаков, о которых упоминали те солдаты, которым было приказано похоронить меня в колодце. Дождавшись, когда его отправили в город, сопровождать добытый груз, он сбежал. Отчаянный парень догадывался, что удаление от коменданта чары не ослабит, и заранее приготовился умереть, как только попытается рассказать что-то начальству. И он решил хотя бы поднять тревогу. Местную администрацию Уррока внезапной смертью не удивить, и солдат решил рискнуть – добраться до столицы. В конце концов, в столице множество черных магов, возможно, им удалось бы снять проклятие. Однако сил дойти до столицы не хватило – пока он не оставил мысль навредить коменданту, он не мог есть и с каждым днем чувствовал себя все хуже. Солдат избегал встречаться со случайными разумными, опасаясь, что только бесполезно умрет, пытаясь ответить на их вопросы, и потому постоянно сходил с дороги, пропуская как встречных, так и тех, кто шел в попутном направлении. Он так и умер, отсиживаясь в кустах и пропуская какую-то повозку. Как выяснилось, и после смерти проклятие не давало рассказать о преступлениях коменданта. Однако Свенсон в конце концов справился.

Так что в рабочее время я обсуждал с троллем свои приключения, при этом старательно избегая некоторых закрытых тем. Шеф в официальном отчете, над которым он трудился целый день, умудрился ни слова не сказать ни о Флинне, ни о моей связи с Айсой. При этом смотрелось все это еще правдоподобнее, чем было на самом деле, так что и Свенсон получил именно ту версию, которую выдумал шеф. Он, однако, чувствовал, что в этом рассказе что-то не так, и все пытался вывести меня расспросами на чистую воду. Я старался отвечать предельно честно, но так, чтобы истинная информация не всплыла.

С шефом мы на работе почти не виделись, зато дважды встречались после нее. Первый раз в тот же день, как мы прибыли в столицу – пришлось проставляться в честь получения сержантского звания. Тут уж пришлось угробить почти все жалованье, полученное за две недели – я же еще и рядового проскочил. Праздник получился утомительный, но приятный – все-таки в столичных трактирах и готовят лучше, и сортов пива у них больше.

А еще через день я с ним за компанию отправился в магический университет – выполнять обещание, данное тому старику, что меня лечил. В институте никак не хотели понимать, что нужно двум невежественным представителям стражи, а пара студентов – старшекурсников, которые попались нам первыми, вообще попытались деликатно намекнуть, что писанина какого-то полоумного старика вряд ли стоит тех усилий, которые мы затратили на то, чтобы донести ее до университета. Дошло даже до того, что шеф немного превысил свои должностные обязанности – а именно близко познакомил лбы непочтительных студентов со всякими твердыми поверхностями. Студенты, попытались защититься, воспользовавшись знаниями, полученными в своей Альма Матер, но то ли это были плохие студенты, то ли специальность у них была такая не воинственная, но ничего путного у них не получилось. Они в срочном порядке прониклись глубоким уважением как к орку с его (вернее – старика) записями, так и, видимо заодно, ко мне, и со всеми почестями препроводили нас к самому ректору.

Ректор оказался благообразным старикашкой, с пронзительно ясными живыми глазками. Заинтересованно пробежав глазами несколько страниц, он долго допытывался у нас, откуда у нас такое сокровище, и получив, наконец, ответ, что заключенный с каторги передал, на полном серьезе обещал добиться для него освобождения с условием дальнейшей работы на благо университета. Правда, после того, как мы подробно рассказали то немногое, что нам удалось узнать о прошлом каторги, катакомбах со странными свойствами, оставшихся от прежних жителей долины и прочих странностях, он, похоже, переменил свое мнение. Теперь переводить оттуда старика – черного мага он уже не хотел, а наоборот, задумал отправить на каторгу научную экспедицию, которую чуть ли не сам готовился возглавить. А талантливого каторжанина, по-видимому, собирался уговорить помочь экспедиции в исследованиях.