— К чему ты ведешь?

— Пытаюсь объяснить тебе, что многие больные не знают о происхождении своего травматизма, потому что он скрыт у них в подсознании, а ДПДГ позволяет им его выявить, по-другому оценить. Таким образом, им удается освободиться от его влияния. Твой несчастный случай, возможно, лежит в основе твоей проблемы, но есть шанс, что это всего лишь реакция, что твой мозг ответил амнезией на более старый травматизм.

— Но люди, о которых ты говоришь, обращаются к своей памяти, они могут вспомнить свое детство, эпизоды из жизни. А у меня нет ничего.

— Ты ошибаешься. Мнение твоего психиатра в Норвегии и результаты сканирования ясно доказывают, что они не обнаружили никаких нарушений, автобиографическая память все еще находится в твоем мозгу. Доказательство — твоя реакция на монограммы «Одной Земли» вчера вечером в аэропорту: твое подсознание отказывается выдать воспоминания. Нужно просто найти ключ, который позволит до них добраться.

— И как ты намереваешься это сделать?

— Твои сны, Натан. Мы будем изучать твои сны.

Сидя на стуле и вытянув руки вдоль тела, Натан следил глазами за палочкой, которой Рода быстро водила перед его лицом…

— Все в порядке? — спросила она.

Натан кивнул.

Ощущение было странное. Вначале это походило на игру, но, по мере того как двигались его глазные яблоки, Натан чувствовал, как легкий ожог расходился вдоль его зрительных нервов, пока не взорвался в центре мозга. Он не мог объяснить как, но понемногу покидал реальность.

— Хорошо. Мне бы хотелось, чтобы мы вызывали образы из твоего сна, — спокойно сказала Рода.

Натан подумал мгновение и начал рассказывать:

— Я в светлой комнате. Со мной рядом ребенок… Вокруг разбросаны игрушки.

— Тихо, Натан, не спеши. Видишь что-нибудь еще?

— Нет, ничего.

— Посмотри хорошенько. Может быть, в комнате есть что-нибудь или кто-нибудь еще…

Большие окна, из которых льется ослепительно яркий свет, гладкий пол. Запах йода. Море? Он буквально переместился в свой сон, увидел мельчайшие детали, которые память хранила без его ведома. Он почувствовал присутствие.

— Мужчина и женщина… Они наблюдают за нами.

— Какие они? — спросила Рода.

— Не знаю, но чувствую, что они там. Теперь они уходят.

Волна сильного жара поднялась к голове Натана.

— Следи за палочкой. Итак, что происходит? — снова спросила Рода.

— Дверь приоткрыта, кошка тигровой окраски смотрит на ребенка… идет к нему.

— А ты, что ты делаешь?

— Я смотрю… Кошка разговаривает с ребенком.

— На каком языке? Она произносит слова?

— Да, такое ощущение, что это человеческий язык. Я его хорошо знаю, но не понимаю.

— А что делает ребенок?

— Он играет.

— Опиши его.

— Каштановые, очень короткие волосы, бледная кожа.

— Ты его знаешь? Как его зовут?

— Нет. Кошка подходит, трется об него, мурлычет. Она злая.

— Злая? Что это значит?

— Не знаю… Это предатель. — Натан задрожал, но заставил себя продолжить: — Ребенок подбирает что-то, это… нож для резки бумаги. Он вонзает его в голову кошки, потом еще раз, лезвие попадает в глаз, углубляется в череп. Животное истекает кровью, мяукает, извивается. Она хочет убежать, но ребенок прижимает ее к полу.

Натан почувствовал, как по щекам градом покатились слезы.

— Хорошо, очень хорошо. Что было потом?

Жгучий ветер, насыщенный песком, царапает глаза, хлещет по лицу, забивается в рот. Он задыхается. Пейзаж меняется. Он один ночью в пустыне.

— Пустыня, я в пустыне.

— Как называется это место?

— Не знаю.

— Опиши, что ты видишь.

— Тут темно, но я различаю дюны, черные скалы. Надо мной нависает огромная гора. Стоят маленькие, сложенные из ветвей сараи.

— Ты все тот же?

— Да… Мое тело закутано в тонкую коричневую ткань. Я иду вдоль дороги. На меня смотрят люди.

— Какие они?

— Обнаженные, сгорбленные, в ладонях они пытаются укрыть от ветра маленькое пламя.

— Что ты слышишь?

— Шум ветра и что-то еще, что меня печалит. Стоны… Кажется, люди плачут.

— Почему?

Натан сосредоточился на образах, которые возникали в его памяти.

— Не знаю… Такое ощущение, что… они плачут, когда видят меня, но я не уверен.

— Продолжай.

— Я заблудился, спрашиваю у них дорогу, но они не отвечают. Некоторые что-то показывают пальцем.

— Что, что они показывают?

— Я поворачиваюсь в темноту, но ничего не вижу… — Внезапно слезы превратились в неудержимые рыдания, и он забился в судорогах… — Моя грудь! В моей груди что-то происходит…

Натан стонал как ребенок.

— Что, что происходит?

— Я срываю ткань, которая меня укутывает. Видна только зияющая дыра, водоворот черной крови и дрожащие внутренности. Ободранная кошачья голова… она поедает мое сердце.

— Посмотри, внимательно посмотри вокруг себя. Что ты видишь прямо сейчас?

Все более и более жестокие порывы ветра вьются вокруг него. Силуэты становятся хрупкими, неясными… и постепенно исчезают…

— Я поворачиваюсь, кто-то, закутанный в ткань, уходит прямо в бурю. Я чувствую боль… Мне больно.

— Иди за ним, Натан, не упусти его.

— Я НЕ МОГУ!

— Продолжай, Натан, это твоя душа ускользает, догони ее, не позволяй ей снова убежать. Она — ключ ко всему.

Он закрыл глаза.

— Я ЛЕЖУ НА ЗЕМЛЕ… Я НЕ… Я НЕ МОГУ ПОДНЯТЬСЯ. КОШКА ЕСТ МОИ ВНУТРЕННОСТИ… СИЛУЭТ, ЕГО ЛИЦО, ОН ХОЧЕТ… НЕТ! НЕТ!

Натан резко поднялся, задел журнальный столик и упал на пол. Его била дрожь, во рту разливался металлический привкус крови, смешанный с солью слез. Рода склонилась над ним.

— Натан! Что произошло? Никогда, никогда такого не бывало… Мой Бог, что я с тобой сделала?

Она приподняла голову Натана и осторожно положила к себе на колени.

— Я в отчаянии! Мне так жаль!..

— Я… я не…

— Ничего не говори. Прошу тебя, не надо.

Она нежно обняла его, чтобы разделить его страх, стать вместе с ним одним страдающим существом. Ее руки ласкали его волосы, поцелуи нежно покрывали его влажное лицо… Внезапно пришло желание безумной силы. Он обнял Роду, она прижалась к нему. Они не могли больше разлучиться. Новые ощущения захватили Натана. Первый поцелуй, сладкий запах ее тела, жар груди, прижатой к нему. Он открыл глаза, чтобы увидеть удовольствие Роды. В этот момент в его голове раздался отчаянный вопль. Комната приобрела красный цвет. Он оттолкнул Роду и резко встал: