Военнообязанных, не годных к военной службе, а также лиц непризывных возрастов и женщин после соответствующей проверки отправлять, как правило, в места постоянного жительства…»

Это – качественная картина. Что же до картины количественной, то обычно из книги в книгу кочуют данные историка-архивиста В. Земскова о числе репрессированных, репатриированных, и в том числе военнопленных. Попытки Земскова «стоять над схваткой», симпатизируя, скорее, «белым», чем «красным», позволяют предполагать в нём не объективность, а тенденциозность. Однако если его данные опровергают антисоветские измышления, то уж тут можно не сомневаться: данные точны. Поэтому ниже приведены цифры именно В. Земскова и заранее прошу прощения у тех, кто с этой сводкой знаком и которая у них, возможно, уже в зубах завязла.

Итак, по состоянию на 1 октября 1944 года (в 1945 году никаких качественных – структурных и процентных – изменений здесь быть не могло) через спецлагеря НКВД прошли 354 592 бывших советских военнопленных и окруженцев.

1. Из этого числа проверено и передано в Красную Армию – 249 416 человек, в том числе:

– в воинские части через военкоматы – 231 034 (из них офицеров – 27 042);

– на формирование штурмовых батальонов – 18 382;

2. Передано в промышленность по постановлениям Государственного комитета обороны – 30 749;

3. Передано на формирование конвойных войск и охраны спецлагерей (! – С.К.) – 5 924;

4. Арестовано органами «СМЕРШ» – 11 556 человек, из них:

– агентов разведки и контрразведки противника – 2083.

5. Убыло по разным причинам за всё время (в госпитали, лазареты, умерло) – 5347;

6. Находятся в спецлагерях НКВД СССР:

– в проверке – 51 601 (в том числе офицеров – 5657) человек.

Как видим, абсолютное большинство проверенных в спецлагерях НКВД просто вернулось на фронт, а кто-то даже попал в конвойные войска НКВД.

То есть спецлагеря НКВД, через которые пропускались бывшие пленные и окруженцы, являлись не репрессивными структурами, а проверочно-фильтрационными. Обойтись без них в военное время было нельзя, и умные люди, попав в такие лагеря, это понимали и на проверку не обижались… Хотя радости такие проверки честным солдатам и офицерам не доставляли уже потому, что многие предпочли бы не протирать штаны на нарах спецлагеря и ожидать окончания проверки, а поскорее оказаться на фронте в боевой части.

Впрочем, официальные проверки отнюдь не всегда были обязательной деталью жизни вернувшихся и освобождённых из плена или вышедших из окружения солдат. Многие просто получали оружие и вновь сражались.

ДА, БЫЛИ и попавшие в Сибирь…

Но кто!

За немногими несправедливыми исключениями – в периоды общественных катаклизмов, увы, неизбежными – в Сибирь попадали те, кому доро́га туда была и положена: явные предатели, полицейские, военнослужащие немецкой армии из числа бывших советских граждан, «власовцы» и прочие, им подобные.

Собственно, уже в ходе войны, а тем более после её окончания, были в той или иной мере прощены десятки, если не сотни тысяч тех, кто по законам военного времени или просто по советским законам заслуживал смертной казни. Расстреливали чаще всего «верхушку» – бывших белогвардейских генералов типа Шкуро или Краснова, замаравших себя сотрудничеством с немцами, а также «генералов» бывшего генерал-лейтенанта Власова.

Впрочем, если быть точным, изменников не расстреливали, а вешали. Как правило же, всё ограничивалось сроками заключения или несколькими годами спецпоселения.

Вот почему во время операции НКВД по переселению (а не выселению или тем более депортации) из Крыма татар татарские женщины плакали не только от горя, но и от счастья… Плакали, поняв, что их мужчин всего лишь переселяют вместе с ними, а не ведут на расстрел, вполне заслуженный ими по закону за поголовное дезертирство в 1941 году, за службу в охране лагерей военнопленных, за пытки и убийства советских людей.

Наконец, в завершение темы сообщу о трёх конкретных судьбах из «высшего», так сказать, «эшелона» советских военнопленных.

Командарм Иван Николаевич Музыченко начал войну мужественно, но в ходе Киевской оборонительной операции в августе 1941 года в районе Умани был раненым взят в плен. Вначале содержался в ровенской тюрьме, потом – в лагерях в Новограде-Волынском, Хаммельсбурге, Гогельштейне, Мосбурге. Освобождённый из плена американцами, он был 29 апреля 1945 года направлен в Париж, в Советскую комиссию по делам репатриации.

Примерно такой же оказалась военная судьба генерал-майора Михаила Ивановича Потапова, бывшего командующего 5-й армией Киевского особого военного округа, и генерал-лейтенанта Михаила Фёдоровича Лукина, командующего 19-й армией Западного фронта, который тяжело раненным попал в плен 14 октября 1941 года западнее Вязьмы.

Война для всех трёх генералов описывалась одной и той же краткой формулой: «Фронт, плен, Париж, Лубянка», потому что все три проходили специальную проверку в НКВД СССР в Москве с мая по декабрь 1945 года.

И все три 31 декабря 1945 года были возвращены на действительную службу в ряды Красной Армии.

Бывший же генерал-лейтенант РККА Власов на той же Лубянке в это время давал показания, завершая бесславную судьбу предателя и изменника Родины.

В ФЕВРАЛЕ 1945 года 286-я истребительная авиационная дивизия 16-й воздушной армии, действовавшей на Берлинском направлении, получила нового командира. Молодого, энергичного, но не совсем обычного.

Во-первых, он был очень уж молод, молод даже для той войны, на которой Иван Черняховский за три года прошёл путь от полковника до генерала армии и командующего фронтом и которую, весьма вероятно, закончил бы маршалом, если бы не немецкий осколок, оборвавший его жизнь зимой 1945 года.

Новый командир 286-й ИАД эту войну полковником заканчивал. Впрочем, и начинал он её тоже полковником. Бывает на войне и так. Особенно, когда твоя фамилия – на особом счету и на особом контроле.

Фамилия молодого комдива была Сталин.

Имя и отчество – Василий Иосифович.

Год рождения – 1921.

Место рождения – город Москва.

Последнее воинское звание – генерал-лейтенант авиации, 1947 год.

Сын Сталина сегодня оболган в России так же, как и его отец. В лучшем случае сына подают как недалёкого рубаху-парня и щедрого выпивоху, с которым отец ничего поделать не мог, но карьеру всё же какую-никакую обеспечил. А если бы, мол, не отец, эта «бездарь» и эскадрильи под командование никогда не получила бы…

А кем на самом деле был необычный «берлинский» комдив 1945 года?

Чтобы лучше это понять, придётся начать издалека.