отвечу с первого раза. А я не отвечу. Ни с первого раза, ни со второго…

Мы договорились, что я из Эниона, что я — сирота, что мать мою зовут Олла, это на случай, если меня начнут допрашивать свидетели. Я должен буду сказать, что отец сам привёз меня сюда, когда узнал о моём существовании, и что в Нандоре я вообще никогда не был. Там был какой-то другой Арс из Эниона.

Я смирился с этим. Что ещё мне оставалось? Но пока местные свидетели не трогали меня, хотя главный их тут внимательно посматривал в мою сторону при случайных встречах. Отец Берток. Он был ещё древнее Отца Иллара из Нандора, передвигался медленно, опираясь на трость, волосы его были белые, как снег, а лицо — в глубоких морщинах. Не дай Бог, мне столкнуться с ним один на один, ложь он разглядит с полуслова.

Первым делом отец начал рассказывать мне о том, как можно разговаривать через зеркало. Оказывается, это было не так и сложно. Нужно просто хорошо представить себе человека, с которым хочешь поговорить. Ну и он, конечно, должен быть в данный момент «на связи». Всего-то, как по мобильнику, ей-богу, только нет сигнала вызова и входящие не слышны.

Я пробовал несколько раз, но у меня не получилось. Отец дал мне небольшое карманное зеркальце, подозреваю, что китайского происхождения, в простой пластиковой оправе. Думаю, я зря подумал про китайское производство. Где бы он взял его двадцать лет назад на западе России? Это Дальний Восток завален сейчас китайским ширпотребом, а в то время, наверное, было не так.

И я спросил его про «Таганрог». Агнес в Нандоре пользовалась именно им и сокрушалась, когда потеряла его, говорила, что это зеркальце дорого отцу. Почему? Чем дорого? И почему он не дал его мне?

Он как-то признался, что это подарок.

Отец по обыкновению долго молчал, собираясь с ответом.

— Этот «Таганрог» мне подарила твоя мать…

Я удивлённо смотрел ему в лицо, не зная, что сказать на это, и отец продолжил дальше:

— Меня удивило, что в вашем мире так свободно все пользуются зеркалами. Девушки носят их с собой, целые стены в ваших торговых лавках…

— Магазинах… — поправил я, но он будто и не заметил моей реплики.

— Когда мы познакомились с твоей матерью в Чехии, начали встречаться, оно было у неё… Она… — Граф сделал неопределённый жест рукой, не зная, видимо, как выразить свою мысль. — Она часто смотрелась в него… Ваши девушки много красят лица, глаза, губы… Мажутся всё время этой… пудрой… У нас это редко делают…

— У ваших девушек нет нормальных зеркал и хорошей косметики, вот поэтому, — снова вставил я и опять безуспешно.

— Я попросил как-то у неё поглядеть его, покрутить в руках, а она взяла и подарила его мне. — Он усмехнулся. — Просто сказала: «Что, нравится? Забирай! У меня есть другое…» И всё… Такими зеркалами у нас владеют только свидетели, а здесь так легко и просто… «Забирай…» — Граф хмыкнул с улыбкой воспоминания.

Я смотрел ему в лицо, мы сидели поздно вечером в его личном кабинете — соларе. Думаю, и Агнес, и Вираг уже были у себя давно, а мы с отцом были вдвоём тут.

Топился камин, и горели свечи, было тепло и уютно, и мы беседовали о прошлом моих родителей. Он рассказывал о моей матери, о моей маме. Сколько лет ей было тогда? Вряд ли она была старше меня сейчас. И то, как он говорил о ней, её реплики, да, она могла сказать именно так, именно таким тоном, легко и беззаботно. «Забирай… У меня есть другое…»

Сколько же тогда было ему? Он выглядит значительно старше матери… Тридцать? Около того?

— Она сказала, что Таганрог, это город у вас… Я никогда там не был…

— Почему Вираг и Агнес тоже называют его «Таганрогом»? Они что, знают, что там написано?

— Нет! Они называют его так, потому что я его так называю!

— Вы можете читать по-русски?

Отец сделал долгую паузу и чуть сузил глаза, глядя на меня.

— Я слишком мало был в России, чтобы читать по-русски… Нет, я просто помню, как его называла она… «Таганрог…» А ты? Ты уже читаешь наши книги?

— Нет… пока… — частично слукавил я.

Я каждый день по утрам открывал одну и ту же книгу и с замиранием в сердце ждал этого момента, когда смогу начать читать текст. Я и хотел этого, и боялся одновременно. Мне не хотелось торопить события, не хотелось безвозвратно кануть в пучину этого мира.

— Ты сам обо всём догадался?

— Ну да, меня некому тут просвещать…

Отец долго молчал на мои признания, а потом добавил негромко:

— Ты и правда умнее, чем я думал…

Я улыбнулся:

— Мне расценивать это как похвалу? Или вы жалеете, что не утопили меня в местном рву, как собирались?

Граф усмехнулся.

— Ещё не знаю…

Мы помолчали. Граф пил вино из кубка, а меня всё мучила и мучила одна мысль.

— Вы и в самом деле любили её?

— О, — граф не смог удержать улыбку, — в неё нельзя было не влюбиться… Она была… — Он сделал паузу. — Она была необыкновенная тогда… Таких я здесь не встречал…

— Почему «была»? Она жива и здорова, и она там одна…

Граф поморщился в ответ на мои слова, и я понял, о чём он подумал: я всё твердил о матери и о своём возвращении.

А он сказал про другое:

— Она оставила мне тебя… Всё лучшее в моей жизни связано с ней… И ты — не исключение…

— Как «Таганрог»? — не удержался я, и граф в ответ рассмеялся.

— Сколько вам было лет тогда, когда вы встретили её?

— Меньше, чем тебе сейчас…

— Что? — Его ответ удивил меня не на шутку. Не может быть! Я думал, он был старше, значительно старше, убери у него двадцать лет, и что останется? Нет! Что-то здесь было не так… — Я подумал,