Она вручила Луису телефон, и я вылез из машины фотографироваться. Чтобы не рухнуть на землю, я опёрся о её тележку. У меня было жуткое ощущение, будто Земля вращается, а я остаюсь на месте. Отпустив тележку, я едва не упал.

– Повезите меня в тележке, – едва слышно пробормотал я.

– Чувак, это слишком странно, – возразил Луис. – Поблизости всегда может оказаться папарацци, который тебя сфотографирует.

Как только мы вошли на рынок, не меньше десяти человек указали на нас со словами: «Смотри-ка, это тот симпатичный пришелец, о котором все говорят!»

Всё, что я мог сделать, это слабо улыбнуться и повращать пару раз глазными яблоками.

Кэссиди завела меня в отдел фруктов и овощей и остановилась перед витриной с авокадо. Она взяла несколько штук и сжала их.

– Ты делаешь им больно, – заметил я.

– Фрукты и овощи не умеют чувствовать.

– Откуда ты знаешь? Как думаешь, почему лимоны такие кислые? Наверняка у них было ужасное детство!

– Ну, даже если и так, сейчас это не имеет значения, потому что для меня единственный способ определить, созрели авокадо или нет, – сжать их. Они должны быть мягкими. А эти твёрдые как камни.

Мы спросили у продавца, имеются ли у них спелые авокадо, но он покачал головой. И предложил нам подождать несколько дней, пока они созреют.

– У меня нет нескольких дней, – возразил я.

– Почему? Ты что, торопишься обратно на Луну? – спросил он. – Будь осторожен! Я слышал, что там нет атмосферы.

Было две причины, почему я не рассмеялся над его шуткой. Во-первых, было не смешно. А во-вторых, я чувствовал, что вот-вот помру. Моё зрение ухудшилось, а сенсорный усилитель не давал о себе знать уже несколько часов.

Хотя фрукты ещё не созрели, Кэссиди настояла на том, чтобы мы загрузили в нашу тележку все авокадо, какие обнаружим на прилавке. Их собралось штук двести, и они облепили меня со всех сторон, так что в конце концов из груды фруктов торчала лишь моя голова. Когда мы добрались до кассы, кассирша удивлённо вскинула бровь.

– Так, давайте посмотрим, – сказала она, – у вас семьдесят пять фунтов авокадо и один инопланетянин. – Затем, подмигнув, она взяла в руку микрофон и произнесла: «Джо, мне нужно проверить цену на инопланетянина».

Я подумал, что, если ещё хотя бы один человек решит пошутить, я отдам концы прямо на месте. Кэссиди, должно быть, заметила на моём лице отчаяние, потому что перешла с кассиршей на деловой тон.

– Если вы не возражаете, мы действительно очень спешим, – заявила Кэссиди.

– Ну вот, прямо как мой муж, – надулась женщина. – Он тоже не ценит моё чувство юмора.

Она пробила все авокадо, и Луис сложил покупки в пакеты. Какое же облегчение я испытал, когда мы наконец выбежали из супермаркета, закупившись всем необходимым.

Луис отвёз нас обратно на 42-ю студию и помог Кэссиди перенести сумки с авокадо в мою гримёрку.

– Лучше не ешь их, пока не созреют, – предупредил он, – иначе разболится живот. И не трогай вмятинки и кожуру. Они могут быть ядовитыми.

Я кивнул, глубоко в душе понимая, что придётся пойти на риск.

– Я приглашён на сегодняшнее торжественное мероприятие? – спросил Луис. – Ходят слухи, что это будет фантастика!

– Конечно, ты можешь прийти, – сказала Кэссиди. – Давай встретимся здесь в шесть часов? Прокатишься с нами на лимузине.

– Вам не нужно повторять дважды, – просиял Луис. – Я ещё ни разу не ездил в лимузине. Луис Ривера, грядёт кульминация всей твоей жизни!

Затем он поднял вверх большой палец и ушёл.

– Я не смогу пойти туда сегодня вечером, – признался я Кэссиди. – Мне нечем дышать, несмотря на целых три лёгких.

– Пойду поищу Мэри, – сказала Кэсс. – Она наверняка уже вернулась. Может быть, у неё есть что-нибудь с авокадо, что поддержит тебя, пока наши фрукты не созреют.

Она ушла, а я полез в пакет за авокадо. И принялся сжимать каждый фрукт, пытаясь отыскать тот, что созрел хотя бы немного. Но все были твёрдыми, как гвозди. Я пытался пронзить кожуру острыми как бритва когтями, но они оказались бессильны. В отчаянии я попробовал откусить, но отсутствие зубов ставило меня в невыгодное положение. Я никак не мог добраться до мякоти. Всё, что я смог заполучить, – это кусочек горькой чёрной кожуры. Потом я вспомнил предупреждение Луиса о том, что кожура авокадо может оказаться ядовитой. И выплюнул её, не успела она коснуться моих языков. (В случае, если я не упоминал об этом раньше: у меня два языка – верхний и нижний).

Кэссиди вернулась в компании Мэри.

– Хорошие новости! – с ходу объявила она. – Посмотри, что откопала Мэри.

Мэри протянула мне маленький пластиковый стаканчик с небольшим количеством мягкого зелёного вещества.

– Гуакамоле, – пояснила она. – Это всё, что осталось от нашего сегодняшнего обеда с тако, но Кэссиди считает, что тебе сгодится любая порция.

Я выхватил стаканчик у неё из рук, высунул язык, стараясь использовать только верхний, чтобы не испугать Мэри, и слизал вещество.

– Правильно, – похвалила меня Мэри. – Все говорят, мой гуакамоле так хорош, что его хочется съесть весь до последней ложки.

– У вас есть ещё? – спросил я. – Мне очень нужно.

– Члены съёмочной группы прикончили весь мой обед, – призналась она. – Но я скажу тебе, у кого точно найдётся гуакамоле. У твоего приятеля Луиса. Я слышала, в ресторане его бабушки подают лучший гуакамоле в Лос-Анджелесе. Никогда там не была, но многие из нашей команды отправляются туда после шоу.

– Хорошая идея. Мы попробуем, – сказала Кэссиди, и Мэри ушла.

– Нужно было ещё в супермаркете догадаться обратиться к бабушке Луиса, – сказал я Кэссиди. – Почему мы так сглупили?

– Мы просто не подумали как следует, – ответила Кэссиди. – Может быть, потому что ты всюду норовишь потерять сознание, а я в панике пытаюсь спасти пришельца? Наверняка это препятствует твоему мыслительному процессу.

– Но ты же можешь позвонить Луису прямо сейчас? – спросил я. – Вдруг он сумеет привезти сюда гуакамоле своей бабушки?

– Он разозлится! – возразила Кэссиди. – Он потратил на нас весь обеденный перерыв, а теперь мы просим его ещё об одной услуге.

– Это вопрос жизни и смерти, – едва слышно произнёс я.

– Как тебе гуакамоле Мэри? Помогло? – спросила Кэссиди.

– Я не знаю. Возможно, немного. Теперь я хорошо вижу глазными яблоками номер один и шесть, хотя пару минут назад зрение было расплывчатым. Но, Кэссиди, я чувствую, что времени остаётся всё меньше.

Кэссиди схватила свой телефон, и я услышал, как она сказала: