Меч голема ударил в ответ лишь единожды. Хватило. Более чем. Тяжелый клинок располовинил верного оруженосца вместе с латами — от темени до паха. И расколол надвое повозку под ним.

Господи, какая же силища таится в этих стальных мускулах! И неужели железных тварей Лебиуса ничто уже не остановит!

Под безумный, блуждающий взгляд Дипольда попал стрелок с искаженным лицом, вытаращенными глазами и сбитым на бок шлемом. Припав на колено, остландец судорожно заряжал ручную бомбарду. Дозаряжал, вернее. Ну да: порох уже утрамбован, пыж — вбит. Рядом огнедышащей змейкой дымится фитиль. Но пуля, выскочившая из дрожащих пальцев, катится не в короткий ствол хандканнона — мимо.

Брызжа слюной, изрыгая невнятные проклятия, неловкий стрелок шарит по земле и камням, безуспешно ищет свинцовый шарик землянисто-каменистого же цвета. Не находит. Лезет в напоясный мешочек — за новым бондоком.

Кожаный мешочек развязывается. С полдюжины пуль высыпаются наземь. Раскатываются, разбегаются, как живые. И нет времени собирать, заряжать…

— Дай! — отбросив обломок меча, Дипольд вырывает оружие у растерявшегося стрелка.

— Сюда! — хватает тлеющий фитиль.

— Ваша светлость, не заряжено!

Плевать!

Дипольд не слышит криков. Ничьих. Он вообще сейчас ничего не слышит. Дипольд действует по наитию. Повинуясь одной лишь интуиции. Бондок ему не нужен. Ему сейчас нужна ручница с пороховым зарядом. И огонек на конце фитиля.

А хромой голем, голой рукой переломивший меч пфальцграфа, уже поднял… Нет, не свою чудовищную палицу. Видимо, так и не отыскав ее под трупами, оберландский стальной рыцарь, не мудрствуя лукаво, схватил остландскую алебарду.

Он орудовал ею, как обычным боевым топором. Рубил. Крошил. Алебарда — в левой руке, меч — в правой. И остландские латники разлетаются под страшными ударами, как тряпичные куклы. Куски воинов, куски кукол разлетаются… В разные стороны.

Дипольд снова ринулся на ненавистного врага.

Прыжок — по кровавым лужам.

Еще прыжок — по изрубленным телам.

И еще — по обломкам повозки.

Чтобы забраться повыше.

Вот она, ходячая груда железа! Проклятая, живучая… Скрежещет, лязгает металлом. Правая рука голема крушит тех, кто справа, левая — кто слева. А впереди — гейнский пфальцграф Дипольд Славный. На которого стальной монстр не поднимет руки. Который нужен хозяину големов живым.

На миг бронированный великан остановился… замер перед человеком с хандканноном. И нужно было использовать тот миг. Нужно действовать! Стрелять нужно!

Крюка-упора для стрельбы из ручницы, как у иных рейтаров, на рыцарском доспехе Дипольда не было, и потому он просто зажал длинную железную рукоять под мышкой. Точность выстрела его сейчас не интересовала. Какая там точность, если в стволе все равно нет пули. И если мишень — вот она — на расстоянии ствола. Широкого, короткого, окованного железными кольцами ствола ручной бомбарды.

Быть может, голем не счел его оружие опасным. Быть может, поздно сообразил, что именно задумал Дипольд. Если, конечно, железная голова монстра вообще способна была хоть что-либо соображать и думать о чем-то, помимо исполнения чужих приказов.

Дипольд резко вскинул ручницу, одновременно поднося к затравочному отверстию дымящийся фитиль. Приставил ствол к расчерченному магическими письменами шлему. Вплотную. Прямо под выступающий козырек над смотровой щелью. Дульный срез хандканнона уткнулся в узкую темную прорезь на толстостенном металлическом горшке.

Огонь запалил холостой заряд ручницы.

Дипольд едва успеет зажмуриться и отвернуть лицо в сторону. Хоть лицо и прикрыто забралом, но все же могло здорово достаться глазам.

Гулко, с характерным протяжным шипением грянул выстрел. В упор. Смачного удара свинцовой пули о сталь в этот раз, конечно, не было. Лишь пыхнуло дымное пламя. Огонь, искры, изорванный в клочья тлеющий пыж. И все это — едким жгучим фонтаном — в бронированную морду, в смотровую щель…

И волна жара, вони — вокруг…

Сильной отдачей (все же ручница упиралась в шлем оберландского великана, и пороховые газы рвались не только вперед, но и назад) хандканнон вышибло из рук Дипольда. Самого спихнуло с повозки. Но это ничего. Это — ерунда. Поднимаясь на ноги, пфальцграф не отводил глаз от дымного облака, окутавшего голову голема.

Облако быстро рассеивалось, и уже можно было увидеть результат произведенного вхолостую выстрела. Вся передняя часть глухого шелома была в копоти и частых точках-оспинах пороховой сыпи. Заметно потемнели светящиеся магиерские знаки на стальном лбу. Местами облезло, будто сгоревшая кожа, темно-синее покрытие брони. С края смотровой щели свисал прилипший к металлу клок тлеющего пыжа. Сама узкая прорезь под козырьком курилась черным дымом. А там, за щелью, тихонько угасал заброшенный в шлем густой сноп искр.

Голем ослеп.

После такого — вне всякого сомнения! Должен был ослепнуть. Оберландский великан, правда, не бросил оружие, не схватился за обожженные глаза, не взвыл и не покатился по земле, как поступил бы человек. Вероятно, стальной рыцарь попросту не чувствовал боли или чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего боль. Голем просто застыл, замер неподвижным истуканом, опустив занесенные для удара меч и алебарду.

Но почему? Эта боевая машина наверняка может бить и крушить вслепую. Запросто ведь может. Боится задеть своих?

«Нет, боится задеть меня, — мысленно усмехнулся Дипольд. — А задевать меня големам не позволено».

Что ж, слава богу, это не взаимно!

Следовало поскорее завершить столь успешно начатое дело. Добивать ослепшего монстра следовало. Но чем? Меч сломан. Кинжальное жало — коротко и хрупко для такого противника. Взгляд Дипольда метался по трупам возле разломанной повозки. По разбросанному оружию.

Боевой стали вокруг валялось в избытке, но все было не то! Чтобы пробить латы голема, требовалось что-то особенное.

Ага, вот это к примеру…

Точно! Оно самое! Дипольд возликовал и истово вознес благодарственную молитву — не особо задумываясь даже, к кому, к каким силам сейчас взывает. Молитва была краткой, состоящей из одного-единственного слова: «Спасибо!»

Неподалеку лежало размозженное тело, попавшее под булаву голема. Вся верхняя часть — от набрюшника до перьев на смятом шлеме — сплошь каша из плоти, металла и дробленых костей. Искореженные доспехи, гербовая котта в грязи и крови, но к поясу мертвеца прикреплен знакомый боевой молот. Грозный клевец. Целенький — ни трещинки.

Несчастный граф Арнольд Клихштейн так и не успел воспользоваться в этом бою своим излюбленным оружием.

Так пусть им воспользуются другие!