Дипольд поднял чужой рейтерхаммер, взвесил в руке, приноравливаясь. Клевец хорошо, хватко лежал в ладони. Бедняга Арнольд знал толк в оружии…

Нехитрая, в общем-то, конструкция: надежная рукоять да железный набалдашник в виде кулака, сжимающего загнутый стальной колышек с граненым острием-клювом и плоским обушком на обратной стороне. Нехитрая, но эффективная. Массивный металлический кулак придавал вес, а прочная длинная рукоять являлась рычагом, многократно увеличивающим силу удара. Тупой узкий обух боевого молота сейчас пфальцграфа не интересовал. А вот крепчайшее, особым способом закаленное острие, обладающее пробивной силой, не доступной ни мечу, ни копью, ни секире, — другое дело. Именно этим смертоносным клином и намеревался воспользоваться Дипольд.

Вообще-то рыцарский хаммер — оружие ближнего боя. Зато, когда неприятель уже стоит вплотную, на расстоянии вытянутой руки, граненый шип способен наносить точные сокрушительные удары, от которых не будет спасения. Правда, пробив щит, шлем или нагрудник противника, молот, случается, застревает во вражеской броне. Но потому лишь, что пробивает ее глубоко и основательно.

Дипольд снова ринулся в атаку.

Прыжок вперед…

Пфальцграф оказался слева от ослепленного голема. Размахнулся. Поднял и резко опустил клевец, вкладывая в удар всего себя. Колышек, загнутый книзу, описал в воздухе свистящую дугу, обрушился на темно-синюю броню…

Дипольд прекрасно понимал, что пробить толстые пластины лат, устоявшие перед бомбардным ядром, ему не удастся даже с помощью рейтерхаммера, а потому вновь целил в уязвимое место — в прикрытый кольчужной сеткой щелистый стык на левой руке голема.

И…

Дз-з-щ-щ-х-х!..

Со звоном и скрежетом клюв хаммера вошел точнехонько в сочленение наручей между шипастым налокотником и латной перчаткой.

Сила удара не была сейчас рассредоточена по острому, но длинному лезвию, как у меча, секиры или алебарды, и не была размазана по тупой широкой поверхности, как у булавы или каменного ядра. Вся сокрушительная мощь боевого молота сконцентрировалась на узком граненом острие. На самом его кончике. По сути — в одной точке. При этом Дипольд бил с близкой дистанции — точно и метко, как едва ли ударит арбалетный болт или копейный наконечник.

И…

Кольчужное прикрытие разошлось, разорвалось, брызнув сбитыми звеньями. Широкие, внаслой лежавшие друг на друге створки наруча тоже поддались, соскользнули одна с другой. Вогнулись вбитыми, выщербленными краями внутрь.

И…

Стальной клюв вклинился-таки, нырнул под налокотник голема на добрую половину, крепко засел в расширившейся щели. Что-то — Дипольд отчетливо ощутил это — задел, что-то смял, искорежил, перерубил — там, внутри, под толстой латной коркой.

Из пробитой руки выпала алебарда. Звякнула о камни. Скрюченные пальцы механического рыцаря дернулись, будто в агонии, — раз, другой, но не смогли ни сжаться, ни разжаться. Такое бывает с парализованными стариками. А еще — с ранеными бойцами, у которых разрублены подлокотные сухожилия.

Ослепший, искалеченный, но все еще непобежденный голем не предпринимал, однако, никаких действий, чтобы поквитаться с противником. Впрочем, его зрячие и не понесшие никакого урона соратники, безжалостно крошившие остландцев, тоже не спешили атаковать пфальцграфа. Ну, конечно! Запрещено ведь… Теперь-то это очевидно.

Раненый монстр, правда, попытался отступить. При этом голем волочил за собой и Дипольда: пфальцграф не желал выпускать увязшее в чужой броне оружие. Стальной великан оттаскивал его все дальше. Молча, без криков и стонов. Зато сам Дипольд орал за двоих. С нечеловеческим воплем, приложив титанические усилия, пфальцграф выдернул-таки застрявший молот из-под шипастого налокотника.

Мельком отметил про себя, что из вмятой дыры по вражеским доспехам сочится что-то темное, со слабым красноватым оттенком и неприятным запахом. Смазка? Кровь? Колдовской эликсир?

Неважно.

С воплем, с резким гортанным криком — чтоб помочь руке голосом и выдохом — пфальцграф нанес второй удар…

Дз-з-щ-щ-х-х!

С маху, с плеча. Такой же точный и не менее сокрушительный, чем первый.

Теперь — в ногу, за левый наколенник, где тоже бугрилось кольчужное прикрытие, а под стальной сеткой угадывалось еще одно сочленение лат.

Клевец пробился и здесь. Разодрал наружную кольчугу, расширил щель меж броневыми стыками, раздвинул округлые края стальных пластин-щитков. И вошел — еще дальше, еще глубже. Добрые две трети граненого стального штыря застряло теперь в доспехе.

И сразу видать: не безобидная то была рана. По темно-синим поножам тоже струилась зловонная жидкость из порванных трубок-вен. Обильнее, чем по руке, струилась. А боевой молот, глубоко вошедший под броню, намертво заклинил подвижные сегменты.

Левая нога воина-машины больше не сгибалась в колене. А поскольку и правая — поврежденная бомбардным ядром — не слушалась хозяина… Подвели, в общем, ноги пятившегося назад голема.

Монстр зацепился пяткой за груду камней, выковырнул приличный валун и…

На этот раз Дипольд удержать оружие в руках не смог. С оглушительным грохотом механический рыцарь рухнул наземь.

Пфальцграфа стальной великан не придавил — видать, очень старался, — но вот клевец, торчавший в ране-пробоине… Падая, голем подмял молот. Деревянная рукоять переломилась. Граненый клин так и остался за левым наколенником. И выдрать его оттуда теперь не представлялось возможным. Да и незачем, собственно, было выдирать этот ни на что не годный уже обломок.

Дипольд отступил на несколько шагов, наблюдая за упавшим великаном. Голем истекал своей големовой кровью — темной и дурно, остро пахнущей. Однако поверженный монстр вовсе и не думал издыхать. Пачкая землю вокруг себя буровато-черными пятнами, механический рыцарь беспокойно ворочался, будто дракон-подранок. Голем пытался подняться и не мог: непослушная левая рука, пробитая под шипастым локтем, сейчас ему только мешала. Отказавшие ноги не сгибались и не способны были удержать чудовищного веса оберландской боевой машины.

На краткий миг Дипольд застыл в растерянности. Что делать? А что теперь вообще можно было сделать? Добивать бронированную тварь кулаками?

Тупиковая какая-то получалась ситуация. И все же…

«Можно! — билось под черепной коробкой. — Големов Лебиуса тоже можно побеждать!»

А кровавая бойня подходила к концу. Разбредшиеся вправо и влево големы рубили остландцев с обоих рук. Преследовали тех, кто пытался бежать. Разили тех, кто сопротивлялся. Вокруг гибли верные люди, а голову пфальцграфа кружмя кружила необъяснимая, непостижимая, недоступная разуму эйфория.