— Не помню, чтобы мы рассылали приглашения…

— Это была случайность. Ширли и я пошли посмотреть на яхту.

— А она… знает, что ты там был?

— Да. Ее это не сильно огорчило. Я пытался поговорить с ней. Но не смог до нее достучаться.

Трой посмотрел на свой кулак.

— Я думал, Джеранна пала так низко, что ниже невозможно. Я пользовался Джеранной как палкой, чтобы наказать Мэри. Не знаю за что. Может быть, за то, что она такая чертовски хорошая. Но это с Дебби Энн — это слишком! Мне нужно убраться отсюда.

— Ты боишься, что это может случиться опять?

— Она сказала, что плавание отрезвит меня. Она отвернулась. Я разделся догола и вошел в воду. Я медленно проплыл пару сотен футов. Когда я остановился, она была уже рядом со мной и смеялась этим своим чертовым тоненьким детским голоском. Она потянула меня под воду. Я стал гоняться за ней и поймал. Мы много смеялись. Конечно, я был пьян. Но я понимал, что делаю. Я не полностью отключился. Когда мы вышли из воды, то даже не попытались одеться. Мы подхватили одежду и отправились прямо на яхту. Я не могу тебе передать, как она выглядела, Майк, — обнаженная, совершенно мокрая, смеющаяся в свете луны. Я знал, что этого делать нельзя — хуже ничего не придумаешь. Но мне было на все наплевать. Я сказал себе, что это ничего не значит для нее — судя по тому, как она все время смеялась.

— Ты уезжаешь, чтобы это снова не повторилось?

— Нет.

— Тогда почему?

— Чтобы не убить ее. Я проснулся первым рано. Я чуть было этого не сделал. Я положил руку ей на горло. Я разбудил ее. Но я не смог этого сделать. Может быть, я и во второй раз не смогу — чертовски хочется. И наконец, наступит момент, когда, вероятно, я это сделаю. Мне нужно убраться отсюда.

— Куда ты поедешь?

— Не знаю. К Джеранне, может быть.

— Что я, по-твоему, скажу Мэри?

— Скажи, что для нее так будет лучше. Скажи, чтобы она развелась со мной, как это сделала Банни.

— Ты не виноват.

— Она моя дочь, Майк!

— Падчерица.

— И это было просто здорово, Майк. Просто здорово — вчера ночью. Здорово — сегодня утром. Она действительно хороша. — Выражение невероятно зверской издевки исказило его лицо. — Попробуй, когда захочется. Это бесплатно. Платит хозяин. Будь моим гостем.

Майк молча наблюдал, как Трой собирал вещи. Может быть, это неплохое решение? Это мог бы быть самый простой выход для Мэри. И из них троих теперь только о ней одной и следует думать.

— Как насчет земельного проекта, Трой?

— Я пойду завтра к юристам и перепишу свои акции на Мэри. Может быть, ей удастся что-то спасти. Больше нет ничего… что я мог бы ей передать. Ни одной проклятой вещи. — Он достал кошелек и заглянул в него. — У тебя есть какие-нибудь деньги?

Майк проверил.

— Шестьдесят баксов. Тебе нужно?

— Обратно ты их не получишь.

— Не важно. Бери.

Трой убрал деньги. Он было протянул руку, а потом отдернул ее назад.

— В этом чертовом жесте нет вообще никакого смысла. Он ничего не значит. Мне не нужна твоя дружба, Майк. Я не хочу никаких обязательств.

— Хорошо. Значит, и этому тоже конец. — Он поколебался. — Ты собираешься взять машину?

— Нет.

— Я могу подвезти тебя до Равенны?

— Нет.

— До свидания, Трой.

Трой посмотрел на Майка — скорее, сквозь него — и вышел. Майк медленно пошел следом за ним, твердя себе, что ему наплевать. Он боролся со своим чувством сопричастности.

Вот идет Трой Джеймисон — уходит из своей жизни: пиджак на руке, под тяжестью чемодана провисло плечо. Слишком запутавшийся, чтобы стремиться выжить. Бывают времена, когда прирожденные мерзавцы, стопроцентные сукины дети превосходно устраиваются. Они процветают. И слава богу, процветают и другие — сильные и добрые. Такие, как Мэри. Но такие, как Трой, всегда проигрывают. Потому что они «серединка на половинку». Ни то ни се. Хорошая часть в них никак не может ужиться с той, что от сукиного сына.

Следовало бы производить такую операцию: удаление «сучности». Скальпель, зажимы, швы, глубокая анестезия. В зависимости от того, какая половина преобладает, — другая часть удаляется. И все выживают. И существуют два типа людей. Энергичные, полные энтузиазма, жизнерадостные сукины дети. И скучные Иисусики.

Мир станет однообразным. Нет, повременим пока с операцией…

Он вышел на тропинку. Когда он был в пятнадцати футах от дороги, он увидел сквозь огромную виноградную лозу Троя, шагавшего на юг с чемоданом в руке. Воскресный полдень. Невозможно сыграть трагедию, подумал Майк, без какого-то гротеска, без легкого намека на клоунаду. Каждый человек — комедиант для себя. Смешной мальчик положил в свою забавную сумку плюшевого медвежонка и игрушечный пистолет и убежал из дома.

Сквозь зеленые ветки он увидел подъезжавшую машину и узнал «порше» — верх у него был откинут, — Дебби Энн сидела за рулем, волосы были повязаны ярким шарфом.

— Не останавливайся, — сказал он вслух. — Не останавливайся, девочка.

На мгновение ему показалось, что она так и сделает, — она проехала мимо Троя, но вдруг остановилась и стала очень умело подавать назад, еще назад. Она приблизилась к нему, они обменялись парой слов. Потом она прибавила скорости, проскочила ярдов двадцать, вылезла из машины и стала его дожидаться.

Когда Трой подошел к ней и поставил на землю чемодан, Майк бросился бежать. Он не помнил, когда последний раз ему приходилось бежать так быстро. Ему нужно было преодолеть триста ярдов, у него не было на это сил.

Он был от них ярдах в пятидесяти, когда Трой ударил ее. Хотя левый глаз Майка заливал пот, видел он четко. Это не было шлепком. Это не было пощечиной, какими обычно обмениваются разъяренные любовники. Это был удар безжалостного и умелого профессионала — несмотря на то что бил он с правой руки. Локоть прижат. Точно рассчитанное время, правильная поза: пятки упираются в землю, чтобы в удар вложить всю силу ног, спины и плеч. Резкий рывок вперед, кулак выдвигается примерно на десять дюймов, вступает в контакт, и тут же — второй удар, такой быстрый, что у нее не было ни малейшего шанса пригнуться, или отступить назад, или хотя бы поднять руки.

Раздавшийся звук заставил его похолодеть. Такого же эффекта можно достичь, если взять нейлоновый чулок, плотно набить его сырой рубленой печенью, а потом, три раза крутанув вокруг себя, стукнуть им о каменную стену.

Дебби Энн приподняло и отбросило — она двигалась медленно, как кукла. Она приземлилась спиной на капот «порше» и лежала там почти неподвижно какое-то мгновение, прежде чем съехала вперед, вниз по тупому носу «порше», сделав один полуповорот, ударившись лицом о дорогу из песка и ракушек. Одна ее рука была трагически заломлена, другая вытянута над головой, ноги были раскинуты в разные стороны, все тело выглядело таким жалким.