Женщина крепкая, с двумя сотнями доксов она, скорее всего, справилась бы – не зацепись страховочная веревка за спинной плавник трехсоткилограммовой рыбы-волка. Хищник поднялся на поверхность взглянуть на пловца – и снова ушел на глубину, утащив за собой Шурк.

Рыба-волк редко заходит в канал и ест только мужчин. Женщин – никогда. Никто не знает почему.

Шурк Элаль утонула.

Но, как выяснилось, есть мертвецы и есть мертвецы. Шурк и сама не знала, что ее прокляла одна из ее бывших жертв. Проклятие было полностью оплачено и утверждено Пустым Храмом. Так что, хотя легкие наполнились грязной вонючей водой, хотя сердце остановилось и исчезли все признаки работы тела и разума, когда ее в конце концов вытащили из канала, Шурк – облепленная грязью и растерянная – поплелась домой.

С тех пор от нее шарахались все живые, даже преступники и бездомные. Проходили мимо, как будто она призрак.

Ее плоть не гнила, только кожа отличалась нездоровой бледностью, нисколько не пострадали ее реакция и ловкость. Она могла говорить. Видеть. Слышать. Думать. И все это ее не радовало.

Бугг нашел Шурк там, где и предложил искать Тегол – в переулке за борделем. Как и каждую ночь, она прислушивалась к несущимся из окон наверху стонам удовольствия – настоящего или наигранного.

– Шурк Элаль.

Вялый, мутный взгляд уперся в него.

– Я не дарю удовольствия.

– Увы, я теперь тоже. Я пришел предложить тебе контракт от моего хозяина.

– И кто он такой?

– Боюсь, пока не могу сказать. Работа для вора.

– А для чего мне богатства и награды?

– Думаю, это зависит от качеств награды.

Она вышла из темной ниши, где скрывалась.

– А что, по мнению твоего хозяина, мне нужно?

– Обсудим.

– Он знает, что я мертва?

– Конечно. И передает сожаления.

– В самом деле?

– Нет, это я выдумал.

– Меня больше никто не нанимает.

– Поэтому он и решил, что ты не занята.

– Никому не нравится моя компания.

– Ну, помыться не помешает, но он готов проявить снисходительность.

– Я с ним поговорю.

– Очень хорошо. В полночь.

– Где?

– На крыше. С кроватью.

– Он сам?

– Да.

– К нему в постель?

– Хм, не думаю, что он…

– Рада слышать. Пусть я и мертвая, но не податливая. Я приду. В полночь, на четверть удара колокола. Если он убедит меня за это время, хорошо. А нет, так нет.

– Четверти часа более чем достаточно, Шурк.

– Ты дурак, если так думаешь.

Бугг улыбнулся.

– Правда?

– Где Бугг?

– Скоро придет. – Тегол лег на диван, задрав ноги, и посмотрел на трех женщин. – Итак, по какому поводу вы устроили это безрассудное собрание?

Шанд провела шершавой ладонью по бритой макушке.

– Мы хотим знать, что ты затеял, Тегол.

– Именно, – сказала Риссар.

Хеджун стояла, сложив руки на груди; нахмурившись, она добавила:

– Нам не нужен телохранитель.

– Ой, я про него и забыл. А где он?

– Сказал, что ему надо собрать пожитки, – ответила Шанд. – Сейчас появится. Остальные его еще не видели.

– И поэтому не разделяют твоей радости.

– Она всегда преувеличивает, – сказала Риссар.

– Кроме того, – встряла Хеджун, – зачем нам вообще телохранитель? Мне все равно, какой у него…

Дверь склада скрипнула, и все обернулись.

Круглая физиономия Ублалы Панга робко появилась в дверях, прямо под козырьком.

– Уважаемый господин! – позвал Тегол. – Прошу, заходите.

Полукровка медлил. Его бледные глаза ощупывали Шанд, Риссар и Хеджун.

– Их три, – сказал он.

– Чего три?

– Женщины.

– Да, точно, – сказал Тегол. – И?..

Ублала нахмурился, недовольно надув губы.

– Не беспокойся. – Тегол приглашающе махнул рукой. – Обещаю, что не дам тебя в обиду.

– Точно?

– Абсолютно. Заходи, Ублала Панг, будь как дома.

Громадный человек открыл дверь шире и переступил порог.

Стало понятно, что в пожитки Ублалы штаны или набедренная повязка не входят. Он был голым, как и тогда на канале под водой. Впрочем, тоскливо отметил Тегол, одежда вряд ли скрыла бы такие причиндалы.

– Хочешь есть? Пить? Положи мешок… да, сюда. Садись… нет, на скамейку, не на стул – ты его сломаешь. Ублала, этим женщинам нужен телохранитель. Я думал, ты принял предложение Шанд…

– Я полагал, будет только она.

– А какая разница?

– Так сложнее.

– Пожалуй. Но большую часть времени ты… – Тегол замолчал, вдруг сообразив, что Шанд, Риссар и Хеджун с самого появления Ублалы не шевельнулись и не сказали ни слова. Боги, неужели это так важно…

Нисалл три года состояла первой наложницей короля. Никакой официальной власти к титулу не прилагалось, кроме той, что могла достичь сама женщина. В истории встречались разные варианты, зависящие от стойкости правящего монарха – и, разумеется, королевы и канцлера.

В настоящее время наложниц было шесть – молодые младшие дочери влиятельных семей. Надежная инвестиция в будущее и возможность привлечь внимание принца, а не только короля. Как и четыре консорта королевы, наложницы жили в отдельных помещениях дворца. Только первый консорт – Турудал Бризад – и первая наложница имели право общаться с кем-то кроме короля и королевы.

Брис Беддикт поклонился Нисалл, потом отдал честь преде Уннутал Хебаз. Присутствие первой наложницы в кабинете преды его не удивило. Нисалл давно решила, на чьей она стороне.

– Поборник. – Женщина улыбнулась. – Мы с Уннутал как раз говорили о вас.

– Точнее, – добавила преда, – мы строили догадки о содержании вашей сегодняшней беседы с финаддом Геруном Эбериктом.

– Преда, прошу прощения, что задержался с докладом.

– Зато теперь доклад хорошо отрепетирован, – сказала Нисалл, – раз вы уже отчитались перед первым евнухом и седой Куру Кваном. Так что нам можете изложить попроще.

Брис нахмурился, глядя на преду.

– Как я понимаю, Герун Эберикт остается одним из ваших офицеров, несмотря на звание королевского Вольника. Я удивлен, что он еще не доложил вам о подробностях сегодняшнего разговора.