— Как там насчет понырять?

— Не очень, — ответил Сандерсон. — Чертовски много уже выловили.

Мы немного поговорили о погружении с аквалангом. Сандерсон авторитетно рассказывал про кессонную болезнь и погружение на рифе Паланкар. Тед два года прожил на юге Франции и однажды работал с Жаком Кусто.

Вскоре после полуночи я понял, что начинаю напиваться, и встал.

— Все, пойду, — сказал я. — У меня на рассвете встреча с Зимбургером — лучше немного поспать.

На следующее утро я встал поздновато. Времени на завтрак уже не оставалось, так что я торопливо оделся и схватил апельсин, который проглотил по дороге в аэропорт. Зимбургер в компании двух мужчин ждал у небольшого ангара в конце взлетно-посадочной полосы. Увидев, как я выбираюсь из машины, он кивнул. Я поспешил к ним присоединиться.

— Это Кемп, — представил меня Зимбургер своим спутникам. — Он наш писатель — между прочим, в «Нью-Йорк Таймс» работает. — Ухмыляясь, он наблюдал, как мы пожимаем друг другу руки.

Один из мужчин оказался ресторатором, а другой архитектором. Предполагалось вернуться в конце дня, как сказал мне Зимбургер, потому что мистеру Роббису, ресторатору, нужно было отправляться на вечеринку с коктейлями.

Мы полетели в небольшом «апаче», пилот которого походил на беглеца из «Летучих тигров».

Он всю дорогу молчал как рыба и словно бы не осознавал нашего присутствия. После невыразительного тридцатиминутного полета над облаками мы наконец устремились носом вниз к Вьекесу и с шумом пронеслись по небольшому коровьему выгону, который служил там аэропортом. Уверенный в том, что самолетик вот-вот треснет по швам, я ухватился за сиденье, но после нескольких бешеных скачков мы благополучно остановились.

Затем мы выбрались наружу, и Зимбургер представил нас дюжему мужчине по имени Мартин, который напоминал профессионального охотника на акул. На нем была аккуратно выглаженная униформа цвета хаки и мотоциклетные очки, а волосы его почти до белизны выгорели на солнце.

Общий план заключался в том, чтобы взять в баре у Мартина немного пива и сандвичей, а затем отправиться на другую сторону острова, чтобы взглянуть на земельный участок. Мартин отвез нас в городок на своем микроавтобусе марки «фольксваген», однако аборигены, которые должны были приготовить нам сандвичи, куда-то испарились. Мартину пришлось делать сандвичи самому; оставив нас в пустом баре, он в ярости отправился на кухню.

Все дело заняло около часа. У Зимбургера завязался серьезный разговор с ресторатором, так что я решил выйти на улицу и поискать кофе. Архитектор сказал, что знает неподалеку аптеку-закусочную.

Он пил непрерывно аж с пяти утра, когда Зимбургер неожиданно вытащил его из постели. Фамилия архитектора была Лазард, и тон его был неизменно горестным.

— Этот Зимбургер просто чокнутый, — признался он мне. — Из-за него я уже шесть месяцев волчком кручусь.

— И хрен с ним, — заметил я. — Пока он платит.

Лазард как-то странно на меня посмотрел.

— А вы первый раз с ним работаете?

— Угу, — отозвался я. — А что? Он не платит?

Вид у архитектора был явно недовольный.

— Не уверен. С ним хорошо выпить на халяву и все такое, но порой меня терзают сомнения.

Я пожал плечами.

— Ну, мне платит «Аделанте». Так что с Зимбургером мне дела иметь не надо — и это, наверное, к лучшему.

Лазард кивнул, и мы вошли в закусочную. Рекламная полоска кока-колы на стене представляла собой меню. Еще там были красные ледериновые табуреты, прилавок с верхом из «формайки» и массивные бурые кружки для кофе. Женщина за прилавком была белой, но с какой-то примесью и тяжелым южным акцентом.

— Валяйте, заходите, — бросила она, — Чего вам, кореша?

«Матерь Божья, — подумал я, — „кореша“. В какой это городок мы попали?»

Лазард купил за двадцать центов номер «Ньюс» и тут же увидел на первой странице мою колонку.

— А я думал, вы в «Нью-Йорк Таймс» работаете, — сказал он, указывая на мою фамилию под статьей о забастовке на берегу.

— Просто им помогаю, — объяснил я. — Сейчас у них очень туго с персоналом — вот они и попросили меня посодействовать, пока не наберут побольше народу.

Лазард кивнул и улыбнулся.

— Это жизнь, приятель, вы же понимаете. Что у вас там, разъездная работа?

— Более или менее, — уклонился я от ответа.

— Отличная сделка, — заметил архитектор. — Иди куда хочешь… постоянное жалование… никаких забот…

— Черт возьми, — перебил я его, — вы тоже неплохо устроились! — Я улыбнулся. — Вот сидим мы на этом богом забытом острове как два мудака, и нам за это платят.

— Мне не платят, — возразил Лазард. — Да, я получаю на расходы, но если вся эта ерундовина не выгорит, это отбросит меня на два года назад. — Он с серьезным видом кивнул. — Я не настолько признан и не могу позволить себе связать свое имя с любой халтурой — даже если там не моя вина. — Он допил кофе и поставил кружку на прилавок. — Вот вы тут вне подозрений, — сказал он. — Все, что от вас требуется, это писать рассказ. А я на каждом задании либо тону, либо выплываю.

Я испытал жалость к Лазарду. Ему явно не нравился запах того, во что он вляпался, но он не мог позволить себе слишком уж осторожничать. Он был немногим старше меня, и подобное дельце могло стать для него славным прорывом — если оно выгорало. Если же оно не выгорало, то становилось скверным прорывом; впрочем, даже тогда ему было бы не хуже, чем на протяжении последних пяти лет бывало мне. Меня так и подмывало ему об этом сказать, но я знал, что от этого ему лучше не станет. Тогда он тоже начал бы испытывать ко мне жалость, а я в этом не нуждался.

— Ну да, — сказал я. — Каждому хочется натаскать из огня побольше каштанов.

— Верно, — отозвался Лазард вставая. — Именно поэтому я вам и завидую — у вас все колесики крутятся.

Я начинал ему верить. Чем больше он говорил, тем лучше я себя чувствовал. На обратном пути к бару Мартина я оглядел городок. Он был абсолютно безлюден. Широкие улицы, низкие здания; большинство были построены из бетонных блоков и раскрашены в пастельные тона, но все они казались одинаково пустыми.

Мы завернули за угол и пустились вниз по холму к береговой линии. По обе стороны улицы торчали чахлые пальмы, а у подножия холма в бухту выпирал длинный пирс. У самого его конца виднелись четыре рыболовецких судна — они покачивались на прибое, накатывавшем от пролива Вьекес.

Бар назывался «Царь-рыба». У него была жестяная крыша и бамбуковая ограда у входа. Микроавтобус марки «фольксваген» был припаркован у двери. Внутри Зимбургер с Роббисом по-прежнему энергично переговаривались. Мартин паковал пиво и сандвичи в сумку-холодильник.

Я спросил его, почему городок кажется таким безлюдным.