— С князем отправишься. Головой за него отвечаешь!

— Слушаю, княгиня!

Паренек развернулся, побежал вниз по лестнице — переодеваться. Следом ринулся Ротмир. Князя облачить мало — нужно еще и самому в поход изготовиться.

— И ты себя береги, хозяюшка моя. — Александр кивнул, разжал пальцы, прошел мимо супруги и начал спускаться.

— Постой! — Александра сбежала, обхватила его, сколько хватило сил, прижалась к груди, постояла так несколько мгновений, отстранилась, перевела дух. — Теперь иди… — Она широко перекрестила мужа. — Да поможет тебе Бог.

Когда князь вышел на крыльцо, дружина уже выстроились во дворе: ровные ряды устремленных к небу рогатин, вытянутые капелькой щиты, поводья заводных коней накинуты на луки седел. Всхрапывают лошади, нетерпеливо стуча копытами в землю. Две тысячи опытных, хорошо снаряженных, готовых к смертельной схватке воинов.

Подбежал Ротмир, подвел скакуна с седлом поверх алого потника, с привьюченными на крупе щитом, рогатиной и колчаном с луком и стрелами. Князь поставил ногу в стремя, поднялся в седло, подобрал поводья, еще раз оглядел дружину:

— Ну, други мои, не пожалеем живота своего за землю отчую, не посрамим земли русской!

— Умрем за тебя князь! — вскинув рогатины, закричали дружинники. И словно в подтверждение их зарока над Новгородом поплыл звон вечевого колокола.

Князь Александр отпустил поводья и дал шпоры коню, на рысях выводя дружину из детинца.

Застоявшиеся в конюшне скакуны шли ходко. Всего за четыре часа дружина добралась до Глухой Керести, переседлалась, снова пошла широкой рысью, еще до сумерек домчалась до Тороковского брода через Оредеж, перешла реку и разбила лагерь на северном берегу. Сюда же час спустя подошли еще сотен пять новгородцев во главе с гридней[39]Михаилом — добровольцы, решившиеся ради славы, веселья и во имя покоя любимого города поддержать князя в ратном деле.

С первыми лучами солнца снова поднявшись в седло, рать двинулась через Стречинскую топь. К удивлению князя, копыта тяжело нагруженных скакунов не проваливались в торфянистую влажную землю, под ними даже вода не чавкала. По тропе, по которой обычно с трудом протискивался один всадник, кованая конница шла по трое в ряд. Александр слышал, как за спиной дружинники удивляются засушливому лету, и даже дышать боялся, дабы не спугнуть невероятную удачу. Между лопатками полз холодок, а душу наполняла железная уверенность — все правда! Волхв не обманул. С болотами не обманул — значит, и про схизматиков на Неве тоже правда.

К полудню вязь осталась позади — дружина поднялась на Дружную горку и… Наткнулась на лагерь оружных ладожан, отдыхающих возле костров. Один из ратников вскочил, подбежал к Александру, торопливо поклонился:

— Тебя дожидаемся, княже. В подмогу пришли. А я староста малуксинский, Ратослав, за старшего выбран.

— Откуда прознали, что подмога нам потребна? — окинул взглядом бивуак Александр. Ладожан собралось примерно пять сотен. Значит, дружина уже в три тысячи ратников получается. Неплохо.

— Прости, княже, мы не верили поначалу, но волхв наш, отшельник Дубович, из леса вышел и сказывал, нужны мы тебе. И место указал, куда сбираться. Вы к кострам садитесь, молодцы. Откушайте, пока горячее все, а там дальше пойдем.

Перекусив и переседлавшись, дружина поскакала вперед, превращая узкую лесную тропу в утоптанный тракт. Спустя час пересекла Оредеж еще раз. Здесь к рати присоединились три сотни ижорцев. Услышав, что их так же заставил выступить в поход местный колдун, князь особо не удивился. Он уже думал о предстоящей сече, как о деле решенном. Враг есть, он стоит на берегу Невы в устье Ижоры. И его нужно истребить.

— Воевода! — подозвал к себе девятнадцатилетний полководец Данилу Олексича. — Дружину до Ижоры доведи, но реку не переходите, становитесь лагерем. Костров не разводить! Пусть отдохнут и кони, и ратники наши. Со свежими силами поутру в сечу пойдем. Я вперед поскачу, гляну потихоньку, каково ворог наш обосновался.

— Добро, княже, — кивнул дружинник. — Да токмо одного я тебя не пущу, хоть голову руби… — Воевода оглянулся. — Мишка! Два десятка молодцев возьми да с князем отправляйтесь. Коли хоть волос с головы его упадет, с тебя спрошу!

— Коли с него волос упадет, у меня ужо головы не будет, — небрежно отмахнулся гридня. — Ну, кто тут первыми построился? За мной поскакали!

* * *

Как ни противились дружинники, на разведку князь пошел все-таки без них. Согласился только Михаила с собой взять да Якова, который, ссылаясь на приказ княгини, не отступал от Александра ни на шаг. Они оставили с малым отрядом коней, рогатины, шлемы и щиты. Князь даже епанчу.[40]снял, дабы фибула под солнцем не блеснула. После чего вброд, по грудь в воде, пересекли холодную Ижору и, таясь по кустарникам, потихоньку добрались до самого наволока.[41]

— А ведь это не крестоносцы, — пробормотал Александр, на всякий случай таясь за стволом могучего вяза, что возвышался над гибким ивняком. — Вымпелы, доспехи, шатер богатый, щиты с гербами… Свены! Выходит, зря я на магистра грешил.

— Шнеков-то, лодок сколько, княже, — тихо удивился гридня. — Сотни полторы, не менее. Их тут тысяч девять, а то и более. Супротив нас, почитай, вчетверо. Управимся, княже?

— Смотри, как гуляют. Бражничают, веселятся, охранения никакого не выставили. Внезапно ударим — почитай, вдвое страшнее покажемся. Вот уже и не вчетверо их будет больше, а всего вдвое. Мы — воины русские, православные, с нами Бог. А они — схизматики, души у них пустые, мертвые. Стало быть, каждый наш ратник сильнее вдвое. Вот мы уже и на равных. А теперь на берег смотри, Миша. Топкий он, корабли на него свены вытащить не могут, на бок те лягут. Потому шнеки далеко от берега стоят, сходни длинные. Без сходней за борт прыгать — завязнешь. Коли еще и в доспехе тяжелом скакнешь, то и утонуть недолго.

— Это точно, княже, — кивнул дружинник. — Дно тут илистое.

— Так вот. У свенов половина рати на берегу стоит, а половина на кораблях отдыхает. Видать, опасаются, что мы по воде подойдем. Коли вдоль берега ударить да сходни посносить, то на берегу схизматиков уже вдвое меньше, нежели нас, останется. Без сходен со шнеков так просто на помощь не прибежишь. Чуешь, о чем я говорю?

— Ага, княже, — тихо засмеялся гридня. — Мы сперва вдоль берега пойдем, сходни посбрасываем. А уж потом на сам лагерь повернемся.

— Нет, Миша, — покачал головой юный полководец. — Коли всей ратью вдоль берега идти, пока разметаем да развернемся — лагерь к обороне изготовится. Поэтому я с дружиной ударю сразу на шатер и тех, кто землю русскую топчет, истреблю. А вдоль берега ты с новгородцами пойдешь. У самого устья ижорского сюда перейдешь да вдоль берега и вдаришь. Половину свенов вырежем, а уж потом про остальных думать станем. Согласен?