Не отставая ни на шаг, она тоже вошла в дом.

— Нет, всего лишь встретилась с одним из тех, кого мы так старательно ищем, — ответил Аргус, поднимаясь по лестнице. — И едва не оказалась в плену.

Лорелей немедленно отправила кузину на поиски незаменимого, всезнающего Макса: ей невыносимо тяжело было видеть полную жизни красавицу слабой и беспомощной. Сама же опередила Аргуса и поспешила подготовить Олимпии постель.

— Не уверен, что сестра позволит Максу ее осматривать, — покачал головой сэр Уэрлок, помогая Лорелей разуть пострадавшую.

— Не волнуйтесь. Я буду рядом и возьму на себя всю щепетильную работу. Наш дворецкий — опытный и чуткий лекарь. Впрочем, если хотите, можно послать за доктором.

— Не надо доктора, пусть придет Макс, — неожиданно распорядилась Олимпия. — И прекратите разговаривать так, будто меня здесь нет.

— Мы думали, что ты в обмороке и ничего не слышишь. — Аргус осторожно, чтобы не задеть разбитую щеку, убрал с лица сестры спутанные волосы. — А бандит, случайно, не объяснил, зачем ты ему понадобилась?

— Нет. Только проворчал что-то вроде «это не тот, кто нужен, но тоже сойдет».

Лорелей попыталась снять с подруги жакет, и та тихо застонала.

— Уверена, что переломов нет? — заботливо уточнил Аргус.

— Уверена. Но зато синяков и ссадин не сосчитать. До слез жалко, что твоя пуля не попала подлецу в сердце!

— Прости, мне ужасно стыдно.

К приходу Макса Олимпию уже раздели, оставив в одной рубашке. Капли пота на лбу дворецкого подсказывали, что всю дорогу от главного дома он пробежал, однако ни костюм, ни безупречная прическа при этом не пострадали. Аргус отошел в сторону и уступил место возле постели. Макс принялся за дело: внимательно и в то же время бережно он осмотрел многочисленные раны, но даже самое деликатное обращение не могло предотвратить болезненных ощущений. Время от времени Олимпия морщилась, а несколько раз даже негромко вскрикнула. Сэр Уэрлок тяжело переживал каждый стон сестры. Лорелей почувствовала, как неприятно ему наблюдать за необходимой, но удручающей процедурой. Она встала рядом и в знак дружеской поддержки доверчиво сжала его руку. Забота пришлась как нельзя кстати: смотреть, как страдает самый близкий человек, оказалось невыносимо трудно. Аргус крепко сжал теплую ладонь.

— К счастью, все обошлось: ни одного перелома, — наконец сделал вывод Макс.

— Сама знаю, — проворчала Олимпия, однако в ее слабом хрипловатом голосе отчетливо слышалась боль.

Дворецкий пропустил нелюбезное замечание мимо ушей.

— Необходим долгий отдых. Как можно меньше движений и полное спокойствие. Сейчас пришлю мазь от синяков и царапин, а также лед, чтобы снять отек на щеке. В соседней комнате приготовлена ванна. Если желаете, леди Лорелей поможет.

— Желаю.

Медленно и осторожно, словно опасаясь разбить драгоценный сосуд, Аргус поднял сестру с постели, а Лорелей тут же оказалась рядом и подставила надежное плечо. Тяжело опираясь на миниатюрную, хотя и сильную помощницу, с трудом переставляя непослушные ноги, Олимпия неуверенно вышла из комнаты.

— От боли и злости бандит бросил бедняжку на землю, удар оказался нешуточным, — сказал Аргус, обращаясь к Максу.

— Синяки красноречиво это подтверждают, — кивнул дворецкий. — Будем надеяться на волю к жизни и восстановительные силы молодого крепкого организма. Леди Олимпия — энергичная женщина.

Аргус непроизвольно оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что сестра не услышит, и сказал:

— Боюсь, определение подобного рода принесло бы мало радости.

— О да. Женщины нередко делают неверные выводы. Всего лишь хочу сказать, что баронесса не относится к числу вялых, хлипких особ. Кости целы, однако несколько дней ей придется полежать в постели: боль от многочисленных ран проходит медленно.

— И все это время ей придется терпеть?

— Да. Конечно, если мы не обратимся к болеутоляющим средствам.

Аргус решительно покачал головой:

— Нет, на радикальные меры Олимпия ни за что не согласится. Впрочем, можно предложить ей те отвары, которыми потчевала меня Лорелей.

— Сейчас же проверю, остался ли здесь необходимый запас, а леди Лорелей научит смешивать травы.

Не требовалось особого внимания, чтобы заметить подчеркнутое ударение на слове «леди». Аргус понял оплошность: он только что назвал мисс Сандан по имени, что позволительно только самым близким людям. Какая досада! Сохранять дистанцию не удавалось даже в речи.

— В течение нескольких дней строго следите, чтобы баронесса Страйкхолл ни в коем случае не напрягалась, — продолжал наставлять Макс. — Как я уже говорил, мы не имеем возможности заглянуть под телесную оболочку, а потому не в состоянии судить о внутренних повреждениях. Перелом обнаружить легко, а вот более мелкие травмы требуют тонкого мастерства, которым я не обладаю — да и большинство докторов тоже. В любом случае лечению они все равно не поддаются. Вся надежда на природу и время.

— Постараюсь обеспечить полный и безусловный отдых.

— Вот и отлично. Оставайтесь здесь, вдруг леди Лорелей позовет на помощь? Впрочем, весьма сомнительно; думаю, вдвоем наши дамы прекрасно справятся. Горячая ванна непременно принесет пользу: расслабит и снимет недомогание.

Аргус хотел проводить Макса к выходу, однако тот остановил его энергичным движением руки и вышел из комнаты.

В процессе купания мисс Сандан выяснила, что у баронессы Страйкхолл весьма красочный словарный запас. Несмотря на самые легкие, мягкие, ласкающие прикосновения, с ее аристократических уст то и дело срывались проклятия. Ничего удивительного: спину леди Олимпии покрывали синяки, царапины и ссадины.

— Да, дрались вы отчаянно, — сочувственно пробормотала Лорелей.

И правда, на нежной коже отчетливо читалась история отважного сопротивления.

— Старалась изо всех сил, — призналась Олимпия и склонила голову, чтобы легче было мыть волосы. — Если бы бандит меня увез, то неизвестно, когда бы я вернулась, да и вернулась бы вообще. Если бы не убили сразу, то наверняка превратили бы в оружие против Аргуса.

— Путем угроз и шантажа?

— Да, непременно начали бы запугивать и торговаться. Не забывайте: теперь мне отлично известно, как эти люди обращаются с пленниками.

Лорелей вздрогнула и принялась сосредоточенно намыливать Олимпии волосы. С Аргусом обращались ужасно, а о том, какие истязания ожидали бы его сестру, не хотелось даже задумываться. Одно не вызывало сомнения: в ход пошли бы не только кулаки.

Наконец, купание подошло к концу. Лорелей старательно высушила и расчесала густые темные волосы Олимпии, помогла ей выйти из ванны, вытерла с головы до ног, облачила в белоснежную ночную сорочку и мягкий пушистый халат. К концу сложных манипуляций бедняжка Олимпия так устала, что побледнела и едва не валилась с ног. Как отвести ее в спальню, Лорелей не знала.