Сравнительная мягкость поведения египетского полководца, проявленная им после взятия Иерусалима, послужила, между прочим, причиной того, что впоследствии на Западе история Салах ад-Дина обросла всевозможными легендами, в которых рассказывалось о его необыкновенном благородстве. В действительности умеренность Салах ад-Дина диктовалась соображениями политического порядка: ведь ему предстояло включить территорию государств крестоносцев в состав египетской державы, и свирепость торжествующего победителя могла бы только повредить в этом деле».

Укрепления Иерусалима были мощными, но ряды защитников ограничивались горсткой рыцарей и несколькими сотнями ополченцев. Окружение Иерусалима началось 20 сентября. Через шесть дней Саладин, ставший лагерем на Оливковой горе, приказал готовиться к последнему штурму. 29 сентября удалось пробить брешь в крепостной стене. Видя, что продолжать бой бесполезно, Балеан предложил переговоры о капитуляции. Саладин потребовал немедленной сдачи без всяких условий.

Как сообщает Ибн аль-Асир, «Балеан настаивал на гарантии сохранения жизни жителям, Саладин не обещал ничего. Балеан старался смягчить его позицию, но все было напрасно. Тогда он обратился к нему с такими словами: “О султан, да будет тебе известно, что в этом городе находится множество людей, число которых знает только Бог. Они не спешат участвовать в бою, ибо надеются, что ты сохранишь им жизнь, как ты это сделал для других; они любят жизнь и ненавидят смерть. Но если мы увидим, что смерть неизбежна, тогда, клянусь Богом, мы убьем наших детей и наших жен, мы сожжем все, что имеем, мы не оставим вам в качестве добычи ни одного динара, ни одного дирхема, ни одного мужчины и ни одной женщины, которых вы бы смогли увести в рабство. В заключение мы разрушим святыню Гроба Господня, мечеть Аль-Акса и другие места, мы убьем пять тысяч мусульманских узников, находящихся у нас в плену, и потом уничтожим всех верховых и вьючных животных. И, наконец, мы выйдем и будем сражаться с вами не на жизнь, а на смерть. Никто из нас не умрет прежде, чем убьет многих из вас”.

Саладин спросил у своих советников, может ли он отказаться от клятвы взять город мечом, чтобы избежать разрушения исламских святынь. Советники ответили утвердительно, но потребовали выкупа за свободу: десять динаров за мужчину, пять за женщину и один за ребенка. Балеан согласился, но оговорил возможность освободить семь тысяч бедняков, не способных платить выкуп. После этого защитники Иерусалима сложили оружие.

В пятницу, 2 октября 1187 года, на 27-й день месяца раджаб 583 года хиджры, в день, когда мусульмане празднуют ночное путешествие Пророка в Иерусалим, Саладин торжественно вступил в Святой город. Не было ни убийств, ни грабежей. Несколько фанатиков потребовали разрушить храм Гроба Господня в отместку за злодеяния, совершенные франками, но Саладин запретил это делать и подтвердил, что христиане могут совершать сюда паломничество, когда захотят. Крест, установленный над Храмом в скале, был снят; и мечеть Аль-Акса, переделанная в церковь, опять стала мечетью после того, как ее стены были окроплены розовой водой.

Крестоносцы тем временем продавали свое имущество, главным образом православным и яковитам-монофизитам, а также евреям, поселенным в Иерусалиме Саладином.

Аль-Адель, брат Саладина, отпустил без выкупа тысячу иерусалимцев. Затем по просьбе католического патриарха было отпущено еще семьсот, а по просьбе Балеана — пятьсот. Саладин также объявил, что без выкупа могут уйти все пожилые пленники, а также отцы семей, оказавшихся в плену. Вдовам и сиротам крестоносцев он не только дал свободу без выкупа, но и одарил их подарками.

Между тем патриарх Иерусалима выехал из города в сопровождении множества повозок, нагруженных золотом, коврами и всеми видами самого ценного имущества. Имад ад-Дин аль-Асфагани был возмущен: «Я сказал султану: «Этот патриарх везет богатства, которые стоят не меньше двухсот тысяч динаров. Мы разрешили им увозить свое добро, но не сокровища церквей и монастырей. Их нельзя отдавать!» Но Саладин ответил: «Мы должны точно соблюдать подписанные нами соглашения, тогда никто не сможет обвинить правоверных в нарушении договоров. Напротив, христиане будут везде вспоминать о благодеяниях, которыми мы их осыпали».

Патриарх заплатил десять динаров, как все остальные, и даже воспользовался охраной, чтобы добраться до Тира.

В пятницу, 9 октября, через неделю после победы, в мечети аль-Акса кади Дамаска Мохаеддин Ибн аль-Заки произнес проповедь: «Слава Аллаху, даровавшему исламу эту победу и вернувшему этот город в лоно веры после векового проклятия! Слава воинству, которое он избрал для этого завоевания! И слава тебе, Салах ад-Дину Юсуфу, сыну Айюба, вернувшему этому народу его поруганное достоинство!»

Секретарь Саладина Имад ад-Дин аль-Исфахани так описал взятие Иерусалима: «В пятницу, 20 числа месяца раджаб (25 сентября, султан с севера подошел к городу и разбил лагерь, перекрыв дороги франкам, оставив им открытой лишь дорогу к смерти. Он построил метательное орудие, чтобы излить потоки ужаса на проклятого врага, и вынудил его укрыться за стенами крепости, откуда тот не осмеливался больше выйти. За крепостной стеной его ждала смерть, несчастья и гибель души. Тамплиеры стонали, бароны низвергались в ад, госпитальеры возносили к небу проклятия, «братьев» неминуемо ждала смерть. Ничто не могло защитить от летевших с неба камней; огонь желания обжигал сердца сражающихся, лица воинов были обращены на оружие, пыл боя терзал их сердца, руки сжимали вынутые из ножен мечи, грудь теснило от желания дойти до конца, камни, летевшие из метательных орудий. ударялись в крепостные стены и ломали зубцы бойниц… Огненные смерчи обрушивались с неба, скалы вырастали из земли, все вокруг тонуло в вихре искр! Ничто не могло сравниться с бедствиями, наносимыми метательными орудиями, уничтожающими все на своем пути, со звуком, сопровождающим полет камней, и грохотом, с которым они приземлялись…

Враг был сломлен, его ряды разбиты, ров перейден и начата атака: победа приветствовала мусульман, а неверных встречала смерть. В обороне была пробита брешь, и сложное стало простым. Были приложены все усилия, и цель была достигнута; те, кто упорно сопротивлялся, был ранен, преграда преодолена, дело закончено. Опасаясь полного разгрома, противник отступил. Город перешел к мусульманам, и защита неверных была сокрушена. Тогда Ибн Барзан пришел к султану и попросил сохранить жизнь его людям. Султан отказался: «Ни гарантий, ни милости вам! Наше единственное желание видеть ваше вечное унижение. Завтра мы силой захватим город, убьем и возьмем вас в плен, мы прольем кровь ваших мужчин, а женщин и детей отправим в рабство».

Поскольку он не хотел даровать им жизнь, они смиренно умоляли его и заставили страшиться последствий такого поспешного решения: «Если мы утратим надежду сохранить наши жизни, боясь всего по вашей воле, откажемся от всякой надежды, если мы будем убеждены, что более нет выхода, ни мира, ни здравия, ни милости, ни благородства, тогда мы пойдем на смерть и дорого возьмем за наши жизни…

Прежде чем погибнуть, каждый из нас поразит десятерых, рука врага не коснется нас, не получив прежде смертельного удара. Мы сожжем дома, мы разрушим мечеть. И мы навлечем на вас позор за наше рабство. Мы снесем мечеть Омара и заставим вас страдать от этой потери; мы умертвим всех пленных мусульман, а их у нас тысячи, так как всякий знает, что мы не терпим бесчестия и что мы поборники чести. Добро наше мы уничтожим, чтобы оно не попало к вам в руки, детей наших мы убьем, и они сами будут умолять нас о смерти. Какую выгоду извлечете вы от отказа, потеряв всякую выгоду? Сколько разочарований породила надежда на успех, в то время, как зло может быть исправлено только миром! Сколькие пустившиеся в путь во мраке сбились с пути в ночи до наступления рассвета!»