Саладин сделал еще одну великую любезность (un grant courtoisie), когда дамы из горожанок и дочери рыцарей, убежавшие в Иерусалим, мужья которых были взяты или убиты в сражении, выйдя из Иерусалима после выкупа, пришли к Саладину и умоляли его о пощаде (crier li merci). Саладин, увидя их, спросил, кто они, и ему отвечали, что это жены и дочери рыцарей, убитых или взятых в сражении, тогда он обратился к ним с вопросом, чего они желают; они ему говорили, что просят его именем Бога сжалиться над ними, бароны которых (то есть мужья и отцы) в темнице, а земли утрачены; и да поможет им в том Бог. Когда Саладин увидел их плачущими, он возымел великую жалость и приказал им справиться, живы ли их господа (seignors), и выпустить всех, которые окажутся в темницах; и всех, кого нашли, выпустили. После того он приказал щедро наградить из своего имущества тех дам и девиц, которых отцы или господа умерли; одним было дано больше, другим меньше, смотря по состоянию. Им дали столько, что они прославили перед Богом и добрыми людьми (au siecle du bien) благодеяние, оказанное им Саладином.

Когда все христиане, имевшие право уйти из Иерусалима, вышли, мусульмане изумлялись, не понимая, откуда могло взяться столько народу, и говорили Саладину, что из города выходит такое множество христиан, что они не могут вместе идти. Саладин разделил их на три части: тамплиеры должны были вести одну часть, другую — госпитальеры, и Балиан с патриархом — третью. Когда они были разделены таким образом, он дал каждому отделу по 50 рыцарей (мусульман), чтобы охранять их до самой христианской земли. И я расскажу вам, как они их вели и охраняли. Двадцать пять рыцарей ехали впереди; пообедав, они ложились спать и днем давали корм лошадям; поужинав же, садились снова на лошадей и шли всю ночь с христианами, чтобы сарацинские воры не пробрались в их среду. Ехавшие же сзади, когда видели мужчин, женщин или детей уставших, спешивали своих оруженосцев и сажали уставших до пристанища, а детей брали к себе и помещали впереди или сзади на лошадях. Когда они останавливались для отдыха, то ужинали, ложились спать, и на следующий день авангард менялся с арьергардом. В опасных местах они вооружали христиан и приказывали им охранять проход, пока не пройдут все. Во время стоянок местные жители приносили им пищу в таком количестве, что христиане имели всего в изобилии.

Патриарх и Балиан оставались последними, в надежде выпросить у Саладина остальных христиан. Саладин приказал конвоировать христиан таким образом, пока они шли по его стране, до владений графа Триполи; когда же они прибыли в Триполи, то граф Триполи приказал запереть ворота и не впускать никого; даже выслать своих рыцарей в поле, чтобы отнять у них то имущество, которое им представил Саладин. Большая часть бедных удалилась в земли Антиохии и Армении; другие остались у Триполи и после были впущены туда. Но жители Аскалона не нашли себе приема в окрестных замках, и потому пошли на зимовку в Александрию; когда христиане приблизились к Александрии, паша (bailli) устроил им стан, окружил его и приказал охранять, чтобы с ними не произошло какого-нибудь бедствия. Так они благополучно провели зиму до марта, когда они пустились морем в христианскую землю.

При этом я расскажу вам, как поступали с ними в Александрии. Сарацинские старшины (prodome, то есть prudhommes) города Александрии выходили ежедневно за город и награждали христиан деньгами и хлебом. Богатые же люди, имевшие довольно денег, закупили товары, поместили их на корабли и, отправившись за море, нажились. Вот что с ними приключилось: в Александрии зимовало 38 кораблей пизанских, генуэзских, венецианских и других наций, делавших большие закупки к марту. Когда наступил март и те, которые наняли корабли, сели на них, осталось, по крайней мере, тысяча христиан, которые не могли ни нанять кораблей, ни купить съестных припасов для помещения на них. Хозяева кораблей пришли к александрийскому паше для уплаты ему того, что следовало, и просили возвратить им паруса и рули, желая при первой хорошей погоде и ветре выйти в море. Паша же отвечал им, что они не получат от него ни рулей, ни парусов, пока не поместят на корабли всех бедных христиан. Но они отказывались, говоря, что бедные не имеют ничего, чтобы заплатить за переезд и купить съестные припасы. «Что же вы хотите сделать?» — спросил паша. Они отвечали, что оставят их и не возьмут на корабли. Тогда паша спросил их, христиане ли они, что они подтвердили. «Как же, — продолжал паша, — вы хотите оставить их в рабстве у Саладина? Это невозможно, вы должны их взять с собой. И вот как я поступлю в этом случае, для Бога и для них: я дам им столько хлеба и воды, сколько им нужно, а вы посадите их на корабли; иначе я не отдам вам ни рулей, ни парусов». Когда мореходы увидели, что им нечего делать, они согласились. «Но вы дайте мне клятву, — сказал паша, — призвав всех святых, что вы отвезете их как следует в христианскую землю и не высадите их за то, что я принудил вас, иначе, как вместе с богатыми людьми, и не причините им никакого зла; если же я узнаю, что вы поступили с ними дурно, то я отомщу на купцах вашей земли, которые явятся в нашу страну». Так отправились в безопасности те христиане, которые, пройдя сарацинскую землю, пришли на зиму в Александрию. Теперь расскажу я вам о Саладине. Саладин, овладев Иерусалимом и отправив первый отряд христиан с тамплиерами, не хотел оставить города прежде, нежели он будет сам в Тампле для молитвы, и до выхода из города всех христиан. Он послал в Дамаск привести достаточное количество розовой воды, чтобы омыть Тампль до своего входа в него; говорят, что с этой целью прибыли четыре или пять верблюдов, тяжело навьюченных. Но прежде, чем Тампль был омыт розовой водой и он вошел в него, было приказано сбросить на землю большой золоченый крест, помещенный над Тамплем. Сарацины, опутав веревками, волокли его до ворот башни Давида, там они разбили его на куски и, когда тащили, сопровождали крест страшными криками; я не утверждаю, что это было сделано по приказанию Саладина. Когда храм был омыт, Саладин вошел в него и возблагодарил Бога за то, что он передал в его руки свой дом. После того он отправил часть своей армии для осады Тира. Другая же часть оставалась перед Иерусалимом, пока не вышли из города все христиане, которые должны были выйти. Наконец, и сам он отправился к армии, которую послал против Тира».

В латинском сочинении «Завоевание Святой земли Саладином» так описано взятие Саладином Иерусалима: «Святой город Иерусалим был осажден 20 сентября. Он был со всех стороны окружен неверующими, которые выпускали по нему стрелы. Стрельба сопровождалась бряцанием ужасного оружия, пронзительными звуками труб и отвратительными выкриками. Город был поднят создаваемым варварами шумом. Жители стали кричать: “Истинный Святой Крест! Гроб Господа нашего! Спасите город Иерусалим и его обитателей!”

Потом началось сражение. Обе стороны бились храбро. Мы не станем перечислять все турецкие атаки, которые не прекращались в течение двух недель и совершенно измотали христиан… Все это время казалось, что Господь заботится о городе. Кто может сказать, почему один человек, который был ранен, умирает, а другой спасается? Стрелы сыпались дождем, так что невозможно было высунуть из-за укрытия даже палец. Раненых было столько, что все лекари города занимались только извлечением разных метательных снарядов из тел пострадавших. Сам я был ранен в лицо стрелой, которая ударила меня в переносицу. Деревянную часть вынули, а металлический наконечник остался в моем теле до сих пор. Жители Иерусалима храбро сражались неделю, а враг в это время расположился напротив башни Давида.