Нужное оно для нас. Очень важно, если милицию приструните чуток, пошевелите. Пособие это ваше или прямое указание. Нам это в подспорье. Но если по большому счёту? Хотелось бы, конечно, чтоб в каждом факте рядом с нашим сотрудником бок о бок следователь или дознаватель вставал. Но и учитывать милицейские резоны мы должны?

– Какие именно? – Я снова запутался.

– Так с вас-то, милиции, больше за другое спрашивают. И если где человека убьют, а в другом – лося завалят, куда следователь помчит?

Я усмехнулся.

– Но нам под милицией жить! Так не педалируй. Перетерпи! Найди консенсус.

– Сдвинь локти! – подсказал я.

Вележной нахмурился.

– А хотя бы! Иначе что получишь? Плети с обухом не воевать. А Палыч сразу кочетом летит! Чапай и есть!.. Или посадят, а то пристрелят за непонюх. Тогда спохватится!

– А я слышал – выдержанный.

– Да он в разговоре выдержанный. А в поступках – ходкий! Вот где, спрашивается?!

Он опять потянулся к кнопке. И тут раздался телефонный звонок. Вележной схватил трубку, с изменившимся лицом выслушал. Что-то буркнул. Отсоединился.

– С Бероевым что? – предположил я.

– А?.. Пока нет. Микушев. Охотинспектор из Качуга, что тоже сегодня не явился. Оказывается, уголовное дело открыли. Грабёж какой-то. – Он недоумённо ткнул в телефон. – Вроде дельным казался. Анкета надёжная. Да и по работе рьяный… И на тебе! С другой стороны, это ж органы! Ну вот вы из центра – центрее некуда. Могут у нас органы ошибаться?

– Конечно.

– Да? – Вележной осёкся. – Но так, чтоб посадить без вины?

– Бывает.

– Вот и я иногда сомневаюсь. – Осторожный Вележной пошёл на попятный. – А у Бероева… Тот без сомнений. Всегда у него свои правы. Вечно волну гонит. А я из-за этой волны неделями по начальству не вылазию. Выгоняй, требуют, смутьяна!

– И?..

– Ну да, выгони! А кто волну гнать будет?

На простецком лице его вновь проступила хитринка.

Я расхохотался.

Рабочий день неспешно клонился к закату. В коридоре стоял шумок перекуров, тянуло табачным дымом. Беспрестанно поскрипывали рассохшиеся половицы.

И вдруг – громыхнула входная дверь. Шум, гомон.

На тихое учреждение валом обрушилось многоголосье.

– Обнаружился-таки, – с облегчением произнёс Вележной.

– Кто?

– Палыч, конечно. Где он, там и шум.

Я вслушался, пытаясь разобрать самый громкий голос.

– Его самого не услышишь, – заметил Вележной. – Шум вокруг стоит.

Сквозняк просвистал по коридорам охотуправления и затерялся в глубине.

– Студентов-внештатников в «Конференцию» потащил, – определил Вележной. – Сейчас появится…

Он отчего-то принялся суетливо передвигать бумаги на столе. Я и сам ощутил волнение. Хотелось увидеть человека, вокруг которого столько ажиотажа.

Дверь раскрылась, и в кабинет лёгкой, пружинистой походкой вошёл плотный, среднего роста мужчина с крупным, как говорят, корабельным носом на широком смуглом лице. Шкиперская бородка вдоль скул и подбородка, нетронутая несколько дней, проросла небритостью. Жёсткие волосы, густые брови – без признаков седины. Был он в тугом, плотной вязки свитере, в унтах. И на свитере, и на брюках, и особенно на унтах заметны были подсохшие следы глины и грязи.

В несколько шагов Бероев пересёк кабинет. Вблизи оказался он куда старше, чем показалось от двери. Что-то под пятьдесят. Но маленькие острые глаза смотрели живо и напористо. Ноги при ходьбе пружинили. Кажется, тренированное тело ещё не осознавало своего возраста.

– Подполковник Данилюк из московского ВНИИ МВД. Будет готовить пособие для следователей по браконьерству, – представил меня Вележной.

Бероев с любопытством глянул. Коротко кивнул.

Впрочем, ни руководителю охотуправления, ни его заму в этот момент было не до пришлого визитёра.

– И как это, по-твоему? Сорвать годовое совещание, на которое такой резон был, – с места в карьер напустился Вележной. – Год готовились!.. Как думаешь, что мне товарищ Портнягин высказал? А он-то как раз нашу линию держит. Вот скажи, на кой накануне совещания потянуло тебя в тайгу?! Это ж вовсе мозог надо не иметь! От кого бы ждать, но от тебя! Вот как ухитрился опоздать?

– Гати наводил, – со злой усмешкой объяснился Бероев. Развернув стул, уселся верхом.

– К-какие ещё гати?

– Чтоб на дорогу выбраться. Экскаваторы за Тропарёво зимник перекопали.

– За Тропарёво? – недоверчиво уточнил Вележной. – Там же, если вглубь, глухой угол. Деревенек и то нет. Какие там могут быть экскаваторы?

– Шагающие. Деревень нет. Зато заимка есть. Мне в ней встречу назначили… У нас тут авиабраконьерства невиданные завелись, – обратился он ко мне. – Бьют копытных с вертолёта. А откуда летают, никак не вычислим. А кстати, – по лицу его промелькнула лукавая тень, – может, посодействуете, чтоб на меня как на начальника опергруппы зарегистрировали «Стингер»! Для борьбы с воздушными браконьерами. Иначе против вертолёта не выстоишь.

– А баллистические ракеты вам не понадобятся? – отшутился я.

– Главное, казалось, ниточка потянулась. Думал, перед совещанием, в жилу…

– Ложка к обеду, – повторил Вележной слова Портнягина.

Бероев кивнул:

– Проехал пять километров – ров. Кое-как развернулся назад – и в трёх километрах свежий ров. В щипцы взяли. Чуть не сутки откапывался.

– Выходит, самого ловца в ловушку захомутали. – Вележной хмыкнул.

– Переиграли, – с досадой подтвердил Бероев. – Зато следок потянулся.