— У тебя все в порядке с детородной функцией!

— Откуда ты знаешь? — с подозрением уточнила я.

Оказалось, пока я лежала в больнице, он оплатил ряд дополнительных анализов, чтобы досконально выяснить состояние моего здоровья. Меня смутило это, потому что мы не были достаточно близки, чтобы он так запросто покупал столь личную информацию. Я попросила дать мне время, чтобы подумать о потомстве.

— Я люблю тебя, — сказал Вячеслав трагическим голосом. — И сделаю все, чтобы МЫ были счастливы.

МЫ — как это приятно звучит. Местоимение, от которого веет теплом и перспективой счастья. МЫ — это значит, что я не одна, это значит, что я часть, я доля единого целого организма, который называется «семья». Однако я уловила фальшь в его словах и меня это смутило.

С работы я все-таки ушла, устав от бесконечных намеков Славы, что ему по статусу не положено иметь жену-продавщицу. Дина поняла и нисколько не рассердилась на меня.

— Знаешь, это ведь неплохо, что он тебя так оберегает.

Моя подруга высвободила для меня несколько часов, чтобы мы могли попрощаться, как следует. Мы забурились в хороший паб, чтобы утонуть в пиве.

— Твой благоверный не будет доволен! — произнесла, смеясь, Дина. — Ох уж эти мужчины! Хотят нас контролировать!

— Я предупредила, что прибуду навеселе. Он почти не бурчал, — отмахнулась я.

Я делилась с Динкой абсолютно всем, она стала в каком-то смысле моей духовной настоятельницей. Никому на свете я не могла поведать свои душевные страдания и тайны.

— Что тебя смущает? — спросила в лоб моя подруга, накручивая прядь каштановых волос на указательный палец. Эта привычка сохранилась у нее еще с ранней юности и означала повышенную концентрацию внимания.

Я рассказала ей о детской комнате, и об анализах, и о том, что в жизни Вячеслава была девушка, которая не смогла забеременеть, и он ее оставил. Вдруг лицо Дины сделалось очень серьезным, она наклонилась ко мне и произнесла низким голосом:

— Я тебе сейчас кое-что скажу, только ты, пожалуйста, не переживай и отнесись к этому, как к простой информации.

Мне стало трудно дышать, я вытаращила глаза на подругу и уставилась на нее в ожидании, боясь услышать что-то жуткое, кощунственное, зловещее.

— Помнишь, Катрин, я рассказывала, что Лерка хотела семью и детей? Она тогда встречалась с Вячеславом. У них была такая сильная любовь, что я думала, скорее, обрушится небо, чем они расстанутся. Он бросил ее. Потом мы сидели в баре и… Это был ее последний вечер.

Она расплакалась, а я сидела, широко открыв рот. Мой рыцарь-спаситель оказался темной лошадкой, и я не представляла, что мне делать с полученной информацией.

Когда наше сосуществование с Вячеславом измерялось полугодием, я заметила, что совсем не счастлива рядом с ним. Очередное не то — это было очевидно. У него появились командировки в другие города, но я подозревала, что он просто ночует в своей квартире, причем, не один. Это было шестое чувство. В начале наших отношений Слава расставил некоторые акценты, в частности это касалось ревности и подозрений в измене.

«Мудро и расчетливо!» — осенило меня как-то во время его очередного отъезда. А затем он возвращался, как ни в чем не бывало. А меня продолжали разъедать подозрения. Еще мне не давали покоя сведения о том, что в прошлом он питал сильные чувства к Лере. Он прекрасно знал, что нас с ней связывала дружба, но не рассказал об их отношениях. Мне хотелось устроить ему ловушку — взять и привезти на кладбище на ее могилу и посмотреть на его реакцию. Вдруг он ее до сих пор любит, а я — всего лишь компромисс, потому что она мертва?!

— Как ты думаешь, у нас с тобой все хорошо? — начала я издалека животрепещущий разговор за ужином. Он приехал из очередной командировки и совокупился с газетой, не обращая на меня внимания.

— Я думаю, да. Все нормально. А что стряслось?

— Ушла романтика. Ты не находишь? Полгода и как-то блекло вдруг стало, — вздохнула я.

— К сожалению, это неизбежно. Рано или поздно лирика иссякает, и жизнь идет своим чередом. Разве уверенность и спокойствие — это плохо? — Слава слегка прищурился, словно ему было не тридцать пять, а все сто двадцать лет. Я заметила, он любил иногда помудрствовать, чем доводил меня до исступления. Он размышлял о бренности Бытия и о предназначении человека, говорил пространные почти бессмысленные вещи. Часто пробрасывал слово «метафизика» и задавал мне вопросы, на которые, как мне казалось, сам не знал ответа. Я сбегала от него в противоположный угол дома и занималась своими делами. Возможно, он это делал умышленно, предвкушая мои побеги? Чтобы я не интересовалась всякими приземленными глупостями. К примеру, не уточняла: где и с кем ты ночевал? В этот раз я решила, что выдержу разговор, в какое бы философское русло моего мужчину не понесло, потому что в отличие от него я не чувствовала ни уверенности, ни спокойствия, во мне поселилась тревога, которая не давала мне возможности комфортно существовать.

— Я считаю, что нужно озвучивать то, что мучит. Иначе это нарастает, словно ком, и становится тяжело дышать! Недосказанность — это невыносимо! — подытожила я.

Помешкав несколько секунд, я произнесла свои опасения и подозрения об его неверности. Вячеслав назвал меня впечатлительной дурочкой и заверил, что мои мысли по поводу его измен — плод больной фантазии.

— Твой первый муж испортил тебя, исказил твое восприятие мира. Теперь все вокруг враги! Тебе сложно доверять людям — я понимаю.

— Наверное, — выдавила я, осознавая, что предприняла безрезультатную попытку узнать правду.

— Мне нужно съездить в офис. Ужин был прекрасен, — произнес он с улыбкой и дежурно чмокнул меня в лоб. Я осталась одна на кухне наедине с грязной посудой.

Я проснулась в два часа ночи, рядом было пусто — моего мужчины не было дома, Слава не вернулся «из офиса». Я знала, что назавтра услышу байку о причине неявки, и она будет очень убедительной. Я позвонила на сотовый, но он сбросил звонок.

— Что ты мне расскажешь, мой друг? Что сочинишь в оправданье? — шептала я в темноту, давясь слезами. Ночь окутала меня холодом. Я пыталась плотнее замотаться одеялом, но не могла согреться. Холод… он снова вошел в мою жизнь вместе с НИМ… С человеком, который не любит меня, но ему со мной удобно.

— УДОБНЫЙ ЧЕЛОВЕК! — воскликнула я громко, прорезав голосом дремлющую тишину.

Итак, раб снова победил во мне! Свободолюбивая, раскрепощенная женщина исчезла, явив ту самую меня, которая жила в браке с Феликсом. Я снова запуталась и бесконечно анализировала свою жизнь, пытаясь подобрать подходящий ключик к двери, за которой находится решение всех моих проблем. Заметив потерю интереса ко всему, Дина серьезно обеспокоилась моим состоянием.

— Мне кажется, Слава мне изменяет! — созналась я под небольшим давлением подруги. — Я снова ошиблась, Динка! Мне плохо и я не знаю, как исправить ситуацию.