«За всю мою службу, – сказал с большим подъемом и нескрываемым волнением великий князь чинам своего штаба при расставании с ними в Могилеве 8 сентября 1915 г., – за мной утвердилось мнение о моей требовательности и строгости. Вы со мной прослужили в очень трудных и сложных условиях целый год, и никому из вас не пришлось услышать от меня упрека или замечания. Не лучшее ли это доказательство безукоризненного исполнения вами ваших обязанностей!..»

3. Ставка и ее жизнь

Западно-пограничное пространство России в ее прежних границах делилось системой р. Припяти и ее притоков на две части: большую – северную и меньшую – южную. Названная речная система представляет в общем болотистую, лесистую и малонаселенную местность, именуемую Полесьем, которая, по существовавшим до войны сведениям, являлась малодоступной для действий крупных сил. Обследование, произведенное перед самой войной офицерами Генерального штаба, до некоторой степени разрушило это представление, но все же за Полесьем сохранилось значение разъединяющего пространства.

Местность к югу от Полесья, или Украина, являлась житницей России, но она граничила с Австро-Венгрией и Румынией и потому являлась при войне с Союзом Центральных держав театром военных действий второстепенным. Напротив, к северу от Полесья пролегали пути, которые кратчайшим образом вели к обеим столицам России – Петербургу и Москве и к наиболее промышленным районам, питавшим войну. Здесь же могли ожидаться и первые встречи с германцами. Вследствие этого главная масса русских войск, естественно, должна была базироваться к северу от Полесья, а значит, и главная квартира, или Ставка Верховного главнокомандующего, должна была бы находиться там же.

Местом расположения ее было избрано м. Барановичи, где сходились важнейшие железнодорожные линии западно-пограничного пространства; последние соединяли Ставку с фронтом, флангами и тылом. На окраине этого местечка были расположены войсковые казармы, в которых в мирное время стояла железнодорожная бригада. Эти-то казармы, которые после мобилизации остались пустыми, и намечено было занять под различные управления штаба Верховного главнокомандующего.

Казармы были выстроены среди прекрасного соснового леса, что еще более привлекало к ним внимание, причем от железнодорожной станции к ним была проложена особая железнодорожная ветка. Первоначально предполагалось, что Верховный главнокомандующий займет освободившийся дом командира железнодорожной бригады, расположенный в некотором отдалении от казарм, но в первые же часы по прибытии к месту поезда главнокомандующего выяснились неудобства такого размещения, при котором управлению генерал-квартирмейстера, ведающему оперативными работами, пришлось бы расположиться в казармах в некотором удалении от Верховного.

Вследствие этого великий князь Николай Николаевич, его брат Петр Николаевич, находившиеся при нем лица личной свиты, военные представители союзных иностранных держав, начальник штаба, генерал-квартирмейстер и офицеры оперативного делопроизводства остались жить в вагонах того поезда, в котором прибыли из Петербурга в Барановичи; в доме же начальника железнодорожной бригады поместились управление генерал-квартирмейстера и оперативный телеграф. Остальные части штаба разместились вполне свободно и удобно в близлежавших казармах.

В таком почти виде Ставка прожила свыше года, до конца августа 1915 г., когда по военным обстоятельствам ее пришлось отнести назад, в г. Могилев. Были допущены в расположении лишь некоторые детальные улучшения. Разведен скромный цветник, устроены деревянные тротуары и навес над поездом, а близ него на лето раскинулся просторный шатер, избавлявший нас от необыкновенной духоты вагона-столовой.

Великий князь Верховный главнокомандующий со своим братом, проживавшие в поезде № 1 (поезд Верховного главнокомандующего) и постоянно довольствовавшиеся в столовой того же поезда, поместились в низком полутемном малоуютном старом салон-вагоне, с которым у великого князя связывались какие-то воспоминания. Только к зиме, когда стало морозно, его удалось уговорить переменить вагон на более комфортабельный, в котором легче дышалось и было теплее. Начальник штаба имел свой вагон, в котором помещался и я, как генерал-квартирмейстер. Все остальные были размещены по одному или по два в купе. Было тесно для жизни, но удобно для работы, так как все находились вместе.

В установленное время все собирались в вагоне-столовой для общего завтрака и обеда, который подавали с приходом великого князя. Будучи очень высокого роста, он при входе в вагон всегда рисковал ушибить голову о верхнюю перекладину двери, почему для напоминания ему о необходимости пригнуться к дверям сверху прикреплена была узором вырезанная бумажная бахрома. Заметная издали, она предупреждала великого князя о предстоящей опасности.

Обыкновенный вагон-столовая стеклянной перегородкой разделялся на две неравные половины. В меньшем отделении помещалось только четыре столика, по два с каждой стороны, а в заднем отделении было шесть или восемь столиков. У каждого из чинов поезда № 1 было свое постоянное место; кроме того, несколько свободных мест сохранялось для поочередно приглашаемых из состава чинов штаба, не проживавших в этом поезде, или почетных гостей, которые размещались по указаниям генерала Крупенского в зависимости от ранга и положения. Рядом с Верховным главнокомандующим место занималось лишь по особому приглашению его самого.

Все постоянно довольствовавшиеся в поезде Верховного чины штаба считались гостями великого князя; в свою очередь, они, отвечая на гостеприимство Николая Николаевича, добровольно вносили особые пожертвования в кассу лазарета, во главе которого в Киеве стояла супруга Верховного великая княгиня Анастасия Николаевна.

Постоянные места в переднем отделении вагона-столовой распределялись между следующими лицами:

1) Верховный главнокомандующий;

3) начальник штаба генерал Янушкевич;

4) протопресвитер Военного и Морского ведомств;

6) великий князь Петр Николаевич;

7) французский военный представитель генерал маркиз де Лагиш;

8) английский военный представитель генерал Вильямс;

9) генерал-квартирмейстер при Верховном главнокомандующем генерал Данилов;

10) бельгийский военный представитель генерал барон Риккель;

11) великий князь Дмитрий Павлович.

Свободные места.

Блюда с едой подавались чисто и просто одетыми в белые полотняные рубашки-гимнастерки солдатами, исполнявшими обязанности прислуги офицерского собрания. В первый период войны перед завтраком и обедом все присутствовавшие обносились рюмкой водки, затем, когда ее запасы иссякли, подавалось только красное и легкое белое вино обыкновенного столового достоинства. Кормили просто, но сытно, без всяких излишеств. За столом не засиживались, хотя после еды курили. Великий князь дымил сначала папиросой, вставлявшейся в особую пеньковую трубку, которую безопасно можно ставить на стол (модель его брата Петра Николаевича), потом закуривал сигару, второй экземпляр которой пересылал на тарелке мне, зная мое к ним пристрастие. Сигары у него разнообразных марок. Его забавляло искать соответствия между достоинством предлагаемой мне сигары и положением на фронте. Вследствие этого мои соседи могли узнавать по марке сигары об общем характере того доклада, который я делал Верховному до завтрака и который в виде общей сводки сведений за ночь выходил только ко времени окончания завтрака. Никаких деловых разговоров за едой не полагалось.