Черный с золотом катафалк тянула упряжка из четырех лошадей, за ними следовали два траурных экипажа, также запряженные четверками лошадей и украшенные пышными плюмажами из черных страусовых перьев. Дубовый гроб с бронзовыми заклепками и сверкающей табличкой с именем усопшего был выложен изнутри свинцом и наглухо закрыт, чтобы предотвратить вторжение грабителей могил, которые нередко орудовали на лондонских кладбищах. Перед тем как крышка гроба опустилась, Эви заметила на пальце отца одно из золотых колец Кэма. Этот прощальный дар тронул ее. Но еще более ее растрогал вид Себастьяна, который приглаживал расческой поседевшие волосы Айво Дженнера, полагая, что его никто не видит.

Стоял пронизывающий холод, и колючий ветер забирался под тяжелый шерстяной плащ Эви. Она ехала верхом, а Себастьян шел рядом, держа поводья лошади. В конце процессии шли две дюжины мужчин, выполнявших различные обязанности по проведению похорон. За ними следовала толпа скорбящих, представлявшая собой любопытную смесь из состоятельной публики, торговцев, нетитулованного дворянства, а также авантюристов всех мастей. Друзья и враги – все были здесь, независимо от рода занятий и склонностей, как того требовали традиции.

Предполагалось, что Эви не будет присутствовать на похоронах, поскольку считалось, что женщины слишком чувствительны, чтобы вынести столь тягостную процедуру. Однако Эви настаивала на участии, надеясь, что печальная церемония принесет ей утешение и поможет проститься с отцом. Себастьян пытался спорить, пока не вмешался Кэм.

– Дженнеру нужно освободиться от дочернего горя, – сказал он Себастьяну, когда спор стал особенно жарким. – Цыгане верят, что, если кто-то из близких слишком горюет по покойнику, тот вынужден вернуться, чтобы утешить страдающего родственника. Если присутствие на похоронах поможет Эви отпустить отца... – Он умолк и пожал плечами.

Себастьян одарил его испепеляющим взглядом.

– Опять призраки, – кисло пробормотал он. Но перестал препираться, уступив просьбам жены.

Выплакав все слезы накануне, Эви стоически держалась на протяжении всех похорон, даже когда гроб опустили в могилу и засыпали землей. Лишь несколько слезинок выкатилось из ее глаз, когда вперед выступил Кэм с серебряной фляжкой в руках и в соответствии с цыганской традицией торжественно вылил бренди на могильный холм.

Этот поступок возмутил престарелого священника, проводившего церемонию.

– Сейчас же прекратите! – воскликнул он. – Я не потерплю здесь языческих ритуалов! Поливать святое место дешевым алкоголем...

– Сэр, – перебил его Себастьян, шагнув вперед и положив руку на плечо священника, – не думаю, что наш друг Дженнер стал бы возражать. – Он позволил заговорщической улыбке коснуться его губ. – Это французское бренди отличного качества. Надеюсь, вы позволите прислать вам несколько бутылок, чтобы вы могли оценить его на досуге.

Смягчившись, священник улыбнулся в ответ:

– Вы очень добры, милорд. Спасибо.

Когда толпа рассеялась, Эви скользнула взглядом по фасадам магазинов и домов, окружавших площадь. Ее внимание привлекло лицо мужчины, стоявшего у фонаря на противоположной стороне площади. В темном пальто и грязной серой шапке его было трудно узнать, если бы не ухмылка, кривившая губы.

Это был Джосс Буллард. Видимо, он хотел отдать последний долг Айво Дженнеру, пусть даже издалека. Впрочем, он не производил впечатление скорбящего. Его лицо искажала злобная гримаса, от которой у Эви пробежал холодок по спине. Не отрывая от нее взгляда, он провел ладонью поперек своего горла в характерном жесте, заставившем ее невольно отпрянуть.

Уловив это движение, Себастьян повернулся к ней и взял ее за плечи затянутыми в перчатки руками.

– Эви, – сказал он, ~ сочувствием глядя на ее побледневшее лицо. – С тобой все в порядке?

Эви кивнула, бросив быстрый взгляд в сторону фонаря. Буллард исчез.

– Н-немного замерзла, – ответила она, вздрогнув, когда порыв холодного ветра сорвал с ее головы капюшон.

Себастьян тут же вернул капюшон на место и плотнее запахнул плащ вокруг ее шеи.

– Я отвезу тебя в клуб, – сказал он. – Расплачусь только с похоронной командой, и мы можем идти. – Вытащив из кармана пальто кожаный бумажник, он направился к группе мужчин, почтительно ожидавших в стороне.

Перехватив ее взволнованный взгляд, Кэм подошел ближе. На его худощавых щеках виднелись следы слез. Эви схватила его за рукав и, понизив голос, сообщила:

Я только что видела Булларда. Вон там, у фонаря.

Его глаза слегка расширились, и он кивнул.

Больше она ничего не успела сказать. Вернулся Себастьян и обнял Эви за плечи.

– Карета ждет, – сказал он.

– Зачем было вызывать карету? – запротестовала она. – Я могла бы дойти.

– Я распорядился, чтобы в ноги поставили грелку, – сообщил Себастьян, улыбнувшись при виде приятного предвкушения, вспыхнувшего в ее глазах. Он взглянул на Кэма: – Можешь присоединиться к нам.

– Спасибо, – последовал осторожный ответ, – но я лучше пройдусь пешком.

– B таком случае увидимся в клубе.

– Да, милорд.

Направившись в сопровождении Себастьяна к карете, Эви с трудом удержалась, чтобы не оглянуться на Кэма. Интересно, удастся ли ему найти Булларда и что произойдет, если да. Забравшись в карету по откидной ступеньке, она поспешила расправить юбки вокруг грелки и вздрогнула от удовольствия, когда волны тепла достигли ее коленей. Себастьян расположился рядом с едва заметной улыбкой на губах.

Вспомнив безумную скачку в Гретна-Грин, Эви с удивлением подумала, что, хотя это было совсем недавно, ей кажется, будто с тех пор прошла целая вечность. Она прижалась к Себастьяну, благодарная, что он не сделал попытки отстраниться.

– Ты неплохо держалась, учитывая все обстоятельства, – заметил он, когда карета тронулась с места.

– Это была самая грандиозная похоронная процессия из всех, что мне приходилось видеть, – отозвалась она. – Мой отец был бы доволен.

Себастьян фыркнул:

– Когда возникали сомнения, я делал выбор в пользу некоторой чрезмерности в надежде, что это понравилось бы твоему отцу. – Поколебавшись, он продолжил: – Завтра я велю полностью освободить его апартаменты. Иначе мы никогда не избавимся от запахов больничной палаты.

– Думаю, это неплохая идея.

– Клуб откроется через неделю. Я позволю тебе остаться вплоть до этого события, чтобы ты могла свыкнуться с утратой отца. Но когда двери клуба снова откроются, ты должна перебраться в мой городской дом.

– Что? – Пораженная этим заявлением, Эви отстранилась, чтобы взглянуть на него. – В твой дом в Мейфэре?

– Он прекрасно обставлен и укомплектован прислугой. Впрочем, если тебя это не устраивает, со временем можно подыскать что-нибудь другое. Но пока тебе придется жить там.