— Он знает? — я посмотрела на свой живот.

— Нет. Никто не знает. Только мы с Баженой. А теперь и Ратибор, — со злостью выплюнул он его имя и одарил яростным взглядом. — Понимаешь, мы точно не знали… Лекарь не обещал…

— Мы думали, ты умрешь! — вскочила из-за стола свекровь. — Не вынесешь операции. Ты могла лишиться ребенка в любой миг. Нам ничего не оставалось, как держать это в тайне, пока все не наладится.

— Его нельзя там держать! Если его сегодня же не выпустят, я сама туда пойду и расскажу о ребенке! И никто меня не остановит!

Я рванула корпусом вперед, чтобы быстро подняться, но Казимир одним движением усадил меня обратно и посмотрел прямо в глаза.

— Ты покушай и иди в комнату. Отдыхай и не волнуйся. Его сегодня выпустят. Я договорюсь.

Демьян

Эхо от приближающихся шагов заставило проснуться и сесть на топчан. Я потер глаза и подошел к решетке своей одиночной камеры. Закашлялся. Затхлый воздух и влажность темницы все чаще вызывали приступы кашля. Я прочистил саднящее горло и сплюнул на каменный пол, что был холоднее льда, пробирая морозом до костей даже через теплые сапоги. Вонь стояла неимоверная. Немытые тела и испражнения, к которым невозможно привыкнуть. Я и сам пропитался смрадом до такой степени, что тошнота подкатывала. Я старался дышать ртом, гневно проклиная отца. Он упек единственного сына в место, где сидят преступники и безумцы. Я ежедневно наблюдал за человеком, который сидел в камере напротив. Я узнал его в тот же миг, как впервые увидел. Два года назад стражники поймали его в лесу, когда этот изверг глумился над девчонкой. Повезло, что жива осталась после жестокого насилия. Я насмотрелся таких мерзостей и выслушал столько бреда от этого ненормального, что самому впору сойти с ума. Интересно, отец вообще представлял, на что меня обрекает?

— Демьян! — услышал я знакомый голос. — Как ты, сынок?

Я отошел от решетки и остановился посреди камеры. Надо же! Впервые за две недели он почтил меня своим присутствием! А я подумал, что обо мне забыли.

— Как видишь. Наслаждаюсь отдыхом. У меня приятные соседи, — указал я взглядом на безумца, который скрежетал зубами по решетке, заставляя мышцы напрягаться от отвратительного звука.

— Я пришел за тобой, — даже не обернулся отец, внимательно всматриваясь в мое лицо. Сумрак темницы не позволял разглядеть моих эмоций. — Но есть условие…

Надо отдать отцу должное. Ему удалось меня сломать. Заточение заставило пересмотреть всю свою жизнь. Теперь я буду хитрее. Никому нельзя доверять. Нужно постоянно врать всем в лицо и тихо продолжать свое дело. Когда бдительность родных уснет, я пойду в лабиринт и спасу лисенка. Недолго осталось. Времени хорошо обдумать план, было предостаточно.

— Нет. Просьба, — быстро исправился он и сменил тон на дружеский. — Дело в том, что Ждана ждет ребенка. Хоть и лишилась руки, идет на поправку. Скучает. Ей сейчас нельзя волноваться. Побереги жену. Забудь о лабиринте.

После произнесенных отцом слов мой мир рухнул. Мечты о будущем превратились в прах. Мы были близки всего раз! Я схватился за голову и присел на корточки. Когда стражник отворял решетку, я уже ушел в себя и не замечал ничего вокруг. Даже не помню, как оказался дома, но именно его стены резко меня отрезвили, возвращая к реальности.

Прежде чем встретиться с женой, я отправился в баню, чтобы смыть с себя грязь темницы. Отец пошел со мной. Наверное, не хотел оставлять одного. Он совсем мне не доверял. Пока горячий пар приятно обволакивал продрогшее тело, он в подробностях рассказывал о том, как они жили без меня, и как Ждана узнала о смерти отца. И тут не обошлось без Ратибора! Он выбрал не подходящее время для правды.

Я напарился так, что сердце выпрыгивало из груди, но упорно сидел в бане. Меня страшила встреча с беременной женой. Я не знал, что говорить и делать. Боялся заглянуть в глаза и увидеть в них надежду на светлое будущее. Дитя не виновато в печальной судьбе родителей. Теперь у Жданы никого не осталось, кроме нас. Бросить ее и отправиться в лабиринт — самое подлое, что я мог сделать. У отца получилось связать меня по рукам и ногам.

— Хватит уже. Пошли, — не выдержал он.

Вскоре я сидел в холле за столом в чистой одежде, побритый и благоухающий мылом. Медленно пережевывал наивкуснейшее мясо, от которого давно отвык. В темнице ужасная кормежка.

Мама бегала вокруг меня, пытаясь угодить. Чувствовала за собой вину за то, что не смогла остановить отца. Но в наших с ним недопониманиях она не виновата. Мать — единственный человек, которого я любил и боготворил. Только она понимала меня, как никто другой и всегда могла найти нужные слова. Вот и сейчас она пододвинула стул и села со мной рядом. Погладила по голове и положила руку на плечо. Это означало, что меня ждет важный разговор. И я прекрасно понимал, о чем пойдет речь.

— Сынок, ты не сердись на отца, — я посмотрел на него и ухмыльнулся. Папа расселся на диване в своей любимой расслабленной позе с книгой в руках и даже не смотрел в мою сторону. Как всегда он погрузился в чтение с головой и окружающий мир не представлял для него никакого интереса. В этом он весь! Но это и к лучшему. Мне по горло хватило разговоров в бане. — Он хотел, как лучше.

Опять выгораживает его. Не любит, когда мы ругаемся. А я и не собирался ничего высказывать, проглотил обиду, как всегда!

— Ждана еще спит? — перешел я сразу к сути, минуя лекцию о благих намерениях отца.

— Да. Она из последних сил сидела в холле и ждала, когда ты вернешься. Я еле заставила ее прилечь.

— Отец сказал, что лекарь отрезал ей руку…

— Ой! Мы тут такое пережили, сынок! Хорошо, что ты этого не видел. Настоящее чудо, что она пришла в себя после этой пытки! А еще удивительней то, что малыш пережил операцию. Хвала богам! Они услышали мои молитвы, — запричитала мать. — Демьян, ты скоро станешь отцом. Это великое счастье.

Я кивнул и опустил взгляд в тарелку. Еда больше не доставляла удовольствие. Я проглотил последний кусок и вытер рот полотенцем.

— Теперь наша жизнь изменится, и ты должен быть сильным. Малышу нужен отец. Ждана не сможет полноценно за ним ухаживать. Мы с Казимиром во всем вам поможем. Будете жить с нами, как и раньше. Ждана не хочет возвращаться в дом Некраса. Завтра мы выставим его на продажу.

— Хорошо, — сухо ответил я. — Спасибо за ужин, — поцеловал я руку матери и встал из-за стола. — Пойду, посмотрю как она.

Не успел я выйти из гостиной, как мама окликнула меня.

— Прошу, забудь о лабиринте.

Я остановился, глубоко вздохнул и бросил через плечо:

— Уже забыл.

Я не стал стоять у дверей в спальню и собираться с духом, а уверенно вошел в покои. Духота комнаты напомнила баню, и я подошел к окну, чтобы приоткрыть его и впустить свежий воздух. Только тогда подошел к кровати и посмотрел на жену.